«Вроде почти не пил, — подивился я своему состоянию. — Может, отравился в той тошниловке? А что, вполне возможно! Только бы до дому доползти! Не хватало еще потерять тут сознание и замерзнуть насмерть… почти в апреле!»
Я оттолкнулся от забора и пошел, ступая по тротуару осторожно, как по болоту. Меня шатало; я то и дело опирался о забор и с ужасом думал, как пойду дальше, когда он кончится. Змеиный глаз я так и зажимал ладонью. Но он жил своей жизнью и пытался видеть то, что мне, человеку, явно не предназначалось. Вторым, нормальным глазом я наблюдал пустые проходные дворы, горящие окна домов, кусты, заснеженные автомобили… Но стоило на миг ослабить контроль, как я снова нырял в мутное море враждебных теней.
А тот, с тяжелым взглядом, все не отставал. То крался сзади, как тигр в камышах… То медленно проплывал снизу, как акула под надувной лодкой… То тяжело пролетал надо мной, словно вражеский цеппелин.
В конце концов я понял, что больше не могу, и остановился, опираясь плечом на фонарный столб. Закрыл ладонью левый глаз, подождал, пока пройдет тошнота.
Я смертельно устал. Даже непонятно, почему я так устал. Но не чувствовал больше ни страха, ни уныния. Только усталость и раздражение. Хотелось избавиться от этого. Прямо сейчас.
Я развернулся, открыл змеиный глаз и рявкнул:
— Ну, чего тебе?!
Прямо на меня смотрели такие же, как у меня, ядовито-желтые глаза. Две штуки.
Теперь-то я знаю, как правильно обращаться с сущностями из иных миров.
Самая лучшая приманка для них — это страх. Он прямо-таки прокладывает им дорогу и одновременно служит маяком: «Сюда, сюда, птичка! Тут много вкусного!» Ну а самая лучшая от них защита — не верить в их существование. Но это был не мой вариант. Ибо я материалист-эмпирик и всегда верю своим глазам — даже если они видят то, чего в природе быть не может. Многие же вообще не способны увидеть то, во что не верят. И это, между прочим, никакая не магия — чистая психология.
Увидев тварь из чужого мира, я сразу поверил в ее реальность и, что хуже всего — сам к ней обратился. Вот верно предки говорили — не заговаривай с нечистью, особенно первым! Я же чувствовал, что существо, преследующее меня, опасно! Не надо было мне смотреть на него. И уж тем более с ним говорить.
Потому что, если до того оно тащилось за мной, так же смутно чуя меня, как я его, — то теперь мы встретились лицом к лицу. Точнее, оно узрело меня прямо перед собой, как на тарелочке, и страшно обрадовалось. Я прямо-таки почувствовал приятную пустоту в его брюхе, готовую принять легкий ужин в моем лице.
