Когда рев музыки здесь стих, друзья меня поздравили с успехом — и предложили перебраться в круглосуточную «Катастрофу», куда за этот день я угодил уже во второй раз. Там, прямо при входе, случилась еще показательная сценка. Когда мы — я, Наташка, Серега и еще кто-то из команды во главе со Славиком — вошли во вражескую крепость, там у раздевалки шла большая групповая драка. Славик тут же подошел к явно гашеным пацанам, остервеневшим от уже успевшей брызнуть крови: «А ну драться на улицу, тут люди отдохнуть пришли!» И мордобойцы, а их было около шести, сейчас же высыпали за дверь всем скопом — видно, имея за душой какой-то веский повод не перечить нашему проводнику.
В этом лихом притоне мы еще натанцевались, наигрались на бильярде; я все что-то плел все больше нравившейся мне Наташке, и посреди какой-то особо вдохновенной моей фразы она мне говорит: «Можешь на минуту закрыть рот?» — «Что, так наскучил?» — «Нет. Так хочется поцеловать».
13. Аты-баты — шли дебаты
Ушли оттуда мы уже к семи утра, я проводил Наташку до ее дома на той же главной улице Ленина, где была и гостиница, и «Катастрофа», и наш новый штаб. Ей надо было купить, как она называла, корм для ребенка и слегка выспаться; мне тоже; после чего мы сговорились сходить вместе пообедать.
Поспав, я набрал этот «Йн», мы встретились уже при свете дня, нисколько не разбившем чары ночи, пообедали в ресторане и пошли — а верней чуть не вприпрыжку побежали ко мне пить кофе. И после этого фирменного славгородского напитка проговорили, сидя друг против дружки в самых откровенных видах, до глубокой ночи.
Наташка мне рассказывала о себе, я о себе наоборот молчал — в силу своего конспиративного обета, чем страшно разжигал и даже ранил ее женское любопытство. Вплоть до того, что на второй или третий день нашей любви, когда мы ужинали снова в ресторане и вышли в холл покурить, она велела мне забыть о всяком кофе, покуда не откроюсь, кто я есть. И я тогда сказал, что просто собираю здесь фольклор, а скрытничал лишь для придачи себе соблазнительной для женщин тайны. Как раз в эту минуту возник Леша, я встал с ним поздороваться, и он, не взяв в толк, что я не один, отпустил такую фразу: «Я все проверил, вокруг чисто, обстановка под прицелом, охрана начеку». Услышав это, Наташка так рот и разинула, а когда Леша вышел, чуть меня не растерзала, требуя признания — но до поры я все-таки молчал как партизан.
Ее же биография была сродни подвигу разведчицы в тылу врага — но нашим героиням за подобное сейчас звезд не дают. В 17 лет, в ту страшную годину, когда наши реформаторы насытили прилавки вырванным из уст народа кормом, она родила сына. Первый муж, ее ровесник, впав в ужас от открывшейся перспективы — а верней закрывшейся с закрытием местных заводов и полей, тут же дал деру. Так у нас в трудную годину принято среди мужчин.
