Она идет по коридору ему навстречу.
Долорес. В глазах — по нескольку каратов гнева. Откуда-то, вероятно из кухни, Бинг Кросби проникновенно поет «East Side of Heaven».>[4]
— Бог мой, Тедди. Господи Иисусе!
Ее захлестывают эмоции. У нее в руке пустая бутылка из-под виски. Его виски. Он понимает, что она обнаружила его заначку.
— Ты хоть когда-нибудь бываешь трезвым? Хоть один день, блин? Отвечай.
Но это невозможно. Тедди не в силах говорить. Он онемел. Он не ощущает даже собственного тела. Он отчетливо видит, как она идет к нему по длинному коридору, но себя он не видит, не чувствует. За спиной Долорес, в конце коридора, висит большое зеркало, в котором он не отражается.
Она сворачивает налево, в гостиную, и открывается обгорелая, дымящаяся спина. В руке уже нет бутылки, а из волос тянутся вверх ленточки дыма.
Она останавливается перед окном.
— Гляди. Как они красиво смотрятся. Словно поплавки.
Тедди уже стоит рядом с ней, и она никакая не обгорелая, а, наоборот, насквозь мокрая, в чем он убеждается, положив руку ей на плечо и ощущая под пальцами ее позвонки, а она поворачивает голову и быстро целует его пальцы.
— Что ты делала? — Он задает этот вопрос сам не зная зачем.
— Погляди на них, вон там.
— Детка, ты почему вся мокрая? — спрашивает он и не удивляется тому, что его вопросы остаются без ответа.
Вид из окна оказывается для него неожиданностью. Вместо пейзажа, открывающегося из их квартиры в Баттонвуде, перед ним озерцо, которое можно было увидеть из хибарки, где они жили раньше. А в озере дрейфуют три гладких бревнышка, поворачиваясь почти незаметно для глаза, а водная гладь подернута мелкой рябью и серебрится под луной.
— Симпатичная беседка, — говорит она. — Такая белая. Даже отсюда чувствуется запах свежей краски.
— Да, симпатичная.
— Ну и? — вопрошает Долорес.
— Я многих убил на войне.
— Поэтому ты пьешь.
— Возможно.
— Она здесь.
— Рейчел?
Долорес кивает.
— Она никуда не пропала. Ты почти догадался. Почти.
— Закон четыре.
— Это шифр.
— Да, но что он означает?
— Она здесь. Тебе нельзя уезжать.
Он обнимает ее сзади, зарывается лицом в ее шею.
— Я не уеду. Я тебя люблю. Я так тебя люблю.
Из-под его рук, лежащих у нее на животе, потекла струйка.
— Тедди, я труп.
— Нет.
— Да. Проснись.
— Ты здесь.
— Неправда. Открой глаза. Она здесь. Ты здесь. И он тоже. Посчитай койки. Он здесь.
— Кто?
— Лэддис.
Это имя продирает его до костей.
— Нет.
— Да.
Она закидывает голову назад и смотрит ему в глаза.
