Ужова подняла глаза на сотрудников. На их поседевшие шевелюры.
- Марионна, - сказали они все почти одновременно, - разрешите нам перейти на другую работу. Вот заявления...
Все участники эксперимента положили на её стол бумаги.
- Нет, ребята, - ответила Ужова, - теперь уже нельзя. Порвите ваши заявления на мелкие части, слушайте меня внимательно и не дёргайтесь.
Ужов-старший сидел дома и писал очередной научный труд. Языковедение, главная и пожизненная страсть Ивана Ивановича, всегда привлекало его тайнами вечности. "Буквы старше любого живого человека!" - говорил он своим студентам в начале каждой лекции. Как заклинание.
Он любил слова более нежно, чем мать - новорождённое дитя. Слова были его Богом.
Первая глава Святого Благовествования от Иоанна звучала в душе учёного в особой тональности. Само слово - слово - неизменно вызывало ликующие гимнические аккорды в душе Ужова, а от таких сочетаний, как языковые семьи, он почти левитировал. И летал высоко за облаками. Смысл собственной жизни давно и окончательно был им выявлен.
Однако - случилось то, что случилось.
На днях в университете студент Петров спросил преподавателя:
- В начале было Слово, Иван Иванович? А какое? Бог? Я не понимаю, как это: и Слово - Бог, и было - у Бога?
- Вы, Петров, учитесь усерднее, а то пропускаете много. Продолжим, коллеги! Сегодня мы поговорим о праязыке, о теории Августа Шлейхера, а также...
Аудитория удивилась: профессор Ужов никогда не выговаривал своим питомцам. Даже троек не ставил. Он словно боялся обидеть детей, отпугнуть от света, испускаемого, с его точки зрения, всеми словами вообще. Сияние и красота связей между буквами, звуками, знаками препинания, новыми значениями старых слов, даже мат и самые корявые неологизмы, - всё было для Ужова свидетельством бессмертия духа и даже человечества. Упоение, с коим он вещал перед любой аудиторией - будь то студенты, либо сын Вася, либо дворовая сука Жучка, - было трудно с чем-либо сравнить. Это было упоение в кубе, нет-нет, скорее, в десятой или даже двадцатой степени, если можно так выразиться; надеюсь, математики меня поймут.
Слова сладостный стон - одно это вертелось на языке у его жены, когда она случайно попадалась под руку Ужову, желавшему поговорить с кем-нибудь о русском языке. Об испанском. О суахили, японском, венгерском, датском, прочих и многих, - профессор был, естественно, удивительный полиглот.
И вот вдруг Ужов, можно сказать, отшил студента Петрова, не вдаваясь в объяснения. Невероятно.
