Сегодня она была вполне счастлива, и от этого ее лицо стало еще живее. Ей льстило и то, что соседом оказался самый известный из всех гостей, и то, что он красив, солиден и в то же время умеет так мило ухаживать, болтать, ничем не подчеркивая своего превосходства. Все ее желания сбывались: она хотела стать женой ученого и стала, желала быть центром маленького, но своего мирка и была этим центром, так как к ней чаще всего были направлены взгляды, улыбки и слова мужчин, и Андрей ничего не мог бы возразить против такого ее «царствования».
— Вот погодите, — продолжала Нина, — пойду работать в Госконтроль, и тогда ваш Электрический остров будет подведомствен мне.
— Как вы сказали? — совсем другим тоном переспросил Улыбышев.
И Нина, как видно, поняла, что разговор принимает иное направление, потому что торопливо сообщила:
— Это он так называет ваш филиал,— и кивнула на мужа.
— Электрический остров! Удивительно точно! Вот уж не подозревал в вас поэта! — Улыбышев удивленно поглядел на Андрея, словно тот переменился у него на глазах. — Вы правы, честное слово! — с еще большим воодушевлением воскликнул он. — Мы действительно превратили Верхнереченский остров в Электрический! — И, оживленно повернувшись к Нине, сказал:— Хотел бы я, чтобы вы посетили наш остров и посмотрели на нашу работу! Я думаю, нигде в мире не создано столько электрических машин для сельского хозяйства, как у нас!
В его голосе звучала гордость за филиал института, которым он руководил. Он начал расхваливать своих сотрудников. Они создавали замечательные аппараты для электродойки и для очистки зерна, для сушки фруктов и для уборки хлебов. А сам он работал над электрическим трактором! Только последняя фраза не понравилась Орленову.
— Я думаю, что создание электротрактора даст мне докторскую степень!
Впрочем, это законная гордость изобретателя. Улыбышев тут же начал посвящать Нину в чисто технические тонкости своего дела: «Вы знаете, Нина Сергеевна, для вспашки одного гектара нужно всего сорок киловатт-часов, а мы располагаем миллионами!» — и «одного киловатт-часа вполне достаточно, чтобы вывести тридцать штук цыплят!» Точно так же говорит о своей работе и Орленов. Уж таковы все ученые, они забываются даже в присутствии женщины, чуть лишь коснутся своей науки. А интересно ли это собеседнику, им безразлично.
К Орленову подошел захмелевший Орич, высокий, нескладный, весь какой-то изломанный. Он с пьяной грустью сказал:
