Кубула и Куба Кубикула | страница 9
КАК ТОЛЬКО ПАН РАНДА всё это в голове у себя в порядок привёл, так сейчас на Кубикулу напустился:
— Куба Кубикула, а где у тебя разрешение по нашему мосту с обезьяной ходить? Медведя я бы тебе ещё простил, но обезьяну — не позволяю! Спрячь эту скверную рожу за пазуху и убирайся! Пошёл, пошёл, пошёл!..
С этими словами принялся он гнать медвежатника с мед ведем в толчки да, войдя в раж, и Барбухе влепил хорошенько.
— Милый дяденька, — сказал Куба Кубикула, — как перед богом, мне ничего не надо, кроме хорошего обеда, и Кубу-ла тоже с утра ни о чём другом не думает. Какого рожна вы тут удивительного нашли? Чем вам не по душе, что мы есть хотим? Оставьте нас в покое и не дразните нашего страшилища, потому оно вас так отделает, своих не узнаете. Больно мне чудно, что вы его видите, но чудно не чудно, а за хвост не дёргайте.
Не успел медвежатник это сказать, начал Барбуха фыркать, словно кот, которого гончие на дерево загнали. Тут пан староста наклонился и — цап! — уж держит Барбуху за шею. Да не за шею, нет, а за шиворот, как щенка. Барбуха как завизжит и — гоп, гоп, гоп! — вырвался да скок старосте на шубу, а там на плечо и в волосы вцепился. У важного господина вместо шерсти рука полна дыма, кругом дух пошёл тяжёлый, нос щиплет — просто беда. Да это ещё куда ни шло, — жала, сударик мой, похуже будут.
Право слово, не меньше пяти штук их в пана Ранду рядком засело.
Представляете вы себе, милые, какой это был танец! Бедный пан староста бекал и мекал, молил и вопил, кричал и рычал — и всё это так истово, так громко, что оглохнуть можно.
— Караул! — выл горемычный. — Караул, караул, горю!..
А МАЛЬЧИШКАМ ТОГО И НАДО. Не то чтоб они злодеи были и чужой беде радовались, нет, но больно смешливые и сразу ржать, только палец покажи. Один из них, между прочим страшный увалень, в бумажный кулёк затрубил. И ловко же у него получилось! Ах негодный, какой переполох поднял…
У пожарных, известное дело, страсть чуткий слух. Как услыхали трубу, сейчас же из-за стола и — ура! — скорей вон. Первый пожарник ложку в угол запустил, другой как ошалелый выскочил — похлёбку по столу разлил, третий на бегу куснул пирога и горло себе до смерти обжёг, четвёртый наизнанку каску надел и чуть навеки не осрамился, в таком виде на улицу выскочив. Да, спасибо, жена за рукав схватила.
— Не дури, отец, — говорит, — нельзя же каску наизнанку выворачивать: ведь она железная.
Слава богу, кое-как столковались, наконец в порядок себя привели — и стремглав к знаменитому мосту! Взяли с собой горшки, вёдра, ушаты, шайки, лохани, бочки, стаканы, кружки — всё, во что можно воды набрать. И запыхались же парни, пока до места добежали! А крику что было! Один одно, другой другое. Ухан говорит, а брюхан ему в ухо галдит, а те двое кадушку поделить не могут, того и гляди, пополам разломят.
