— Эй, пацан! Помоги открыть дверь.
Ёлкин, конечно, помог, открыл парадную дверь и держал её за ручку, пока тот дядька затаскивал в свой дом коробку со стиральной машиной.
Обладателю железной пуговицы захотелось ещё раз испытать на себе её волшебное свойство. Через проём в старом заборе он забрался в незнакомый, заросший дикими травами сад. Достал из кармана пуговицу и посмотрел сквозь дырочку. На этот раз в ушах пронзительно запищало, и его утянуло в дырочку подобно тому, как втягивают через трубочку молочный коктейль. Он почувствовал себя легче пуха и вдруг очутился на чём-то очень зелёном, похожем на широкий и плоский остров, который висел и покачивался на воздухе. Поверхность напоминала собой равнину, испещрённую, словно узорчатой сетью, невообразимым количеством мелких тропинок. Кружево этих тропинок на расстоянии с десяток шагов друг от друга пересекали просторные прямые дорожки. И все эти дорожки ответвлялись по обе стороны от большой и ровной, как стрела, дороги. Дорога проходила из конца в конец этого плоского острова, разделяя его на две равные части. Ёлкин заметил, что поверхность острова усеяна светлыми тонкими ростками. Он мог бы сравнить их с мягкой щетиной или волосками, если бы эти волоски не доставали ему до колена. Весь остров, подрагивая, вздымался и опускался под его ногами, а над головой, затмевая солнце, висела огромная ярко-красная туча из одинаковых гладких шаров, в каждом из которых мог бы спокойно плавать взрослый тюлень. Между шарами торчали золотистые голые стебли…
— Похоже на невиданных размеров ягоду малины, — прошептал Ёлкин.
И действительно, это была обыкновенная спелая ягода, а сам он стоял на обыкновенном листе малины. Не успел Ёлкин опомниться, как раздался стремительный треск и на краю малинового листа появилось мохнатое чудище с прозрачными жёсткими крыльями. Чудище, в котором он признал обычную серую муху, потёрло своими ужасными чёрными лапами с таким звуком, словно перетирало ракушки. В тёмных выпуклых глазах его, величиной с кабину автобуса, пробегали вспышками огоньки…
— Компьютер у неё там, что ли? — не переставал удивляться Ёлкин.
Рядом с ним на лист опустилась бабочка, едва не смахнув его крыльями. Крылья её были как две огромные цветочные поляны, а пыльца, которой Тимофей набрал целую пригоршню, — душистая и приятная на вкус. Но главное, Ёлкин понял, что муха и бабочка разговаривают! От мухи исходили короткие и трескучие, точно автоматные очереди, сигналы, а бабочка отвечала каким-то мелодичным электронным мурлыканьем… Он убедился, что муха и бабочка его нисколько не замечают — он снова оказался невидимым! Но это было далеко не последнее открытие. Взмахнув рукой, чтобы дотянуться до каната свисающей паутинки, он неожиданно для себя взлетел над садом. И дикие травы, и куст малины, и листья деревьев под ним удалялись всё дальше и дальше вниз. Он вовремя спохватился, опустил руку и тут же начал снижаться. Скоро он научился управлять своим полётом: сменяя направление руки, он мог лететь в какую угодно сторону. Открытия продолжались. Несколько капель упало с неба, и он подошёл к одной из них, покачиваясь на листке травинки. Огромная капля воды, размером со слона, была абсолютно чиста и светилась радужным светом. Он трогал её, ощущая ладонью тончайшую, немного бугристую плёнку. Он даже ходил по ней, и она слегка прогибалась под ним. Зашумел дождь. Капли посыпались, как бомбы, так часто и оглушительно, что ему стало страшно, и он отнял пуговицу от глаза. Ёлкин снова принял свой человеческий облик.
