Он выпустил Гюнтер а, переоделся в пижаму и лег о чувством человека, который имеет право на отдых после тяжелой работы.
Гюнтер стоял за шторой и выглядывал украдкой, словно его могли заметить с улицы.
Только что в номер заглянул Карл, они поговорили о делах, затем Карл предложил поездить по городу — Гюнтер знал, что сделал это он только из вежливости, а на самом деле хотел провести утро с Аннет. И действительно, Карл не уговаривал, стоял на пороге и улыбался, наверно, не совсем искренне, поскольку скрывал от друга тайну и завтра огорчил бы его, а Гюнтер не мог отвести от него взгляда, так как смотрел на него в последний раз; ему было трудно поверить в это, машина с минами казалась плодом нездорового воображения, плохим анекдотом, детской выдумкой — не может человек не чувствовать неотвратимого, а Карлу сейчас так хорошо, впереди у него встреча с Аннет, ощущение ее близости. Он уверен, ничто не помешает его встрече, верит, что так будет вечно, а жить Карлу осталось несколько минут; ему не будет больно, он даже не поймет, что умирает, но зачем это все, стоят ли эти миллионы (будь их в десять раз больше!) жизни друга, который смотрит на тебя с любовью и откровенно симпатизирует тебе?
Если бы Карл задержался в номере хотя бы еще минуту, Гюнтер, наверно, не выдержал бы и сказал, что ждет его, по крайней мере, под каким–нибудь предлогом не позволил бы сесть в «фольксваген». Но Карл спешил — он уже вышел из отеля и остановился возле светофора. Ожидая зеленый свет, помахал кому–то рукой. Гюнтер посмотрел кому и… увидел Аннет,
Она шла по самому краю панели в короткой зеленой юбке, белой кофточке, тоненькая и красивая, как белая роза на зеленом стебельке. Шла и махала Карлу рукой.
Карл побежал на желтый свет: вынырнул из–под машины, которая чуть не задела его, взял Аннет за руку, и они направились к стоянке, к канареечному «фольксвагену», начиненному взрывчаткой.
Дрожащими руками Гюнтер потянул на себя оконную, раму. Почему–то не поддавалась, а ведь он только что закрыл окно, — дергал изо всех сил и, только через несколько секунд сообразил, что надо поднять задвижку.
Когда наконец перегнулся через подоконник, сообразил, что все равно не услышат, не услышат даже те, кто значительно ближе, — по улице уже двигался утренний автомобильный поток, гудели моторы и шуршали шины, а белая роза на зеленом стебельке плыла по краешку панели, и ее бережно придерживал за руку Карл.
Вот они уж делают последние шаги, сейчас повернут на стоянку — но, может быть, полковник ошибся и что–нибудь не сработает, бывает же подобные случаи, почему не случиться такому сейчас?
