Сознание того, что он может облагодетельствовать друга, как–то поднимало Карла в собственных глазах, и он не отказал себе в удовольствии хоть немного поинтриговать Гюнтера.
— Ты прав, — ответил, — я действительно, кажется, не в своей тарелке. Однако с наслаждением посмотрю, как вытянется твоя самодовольная рожа, когда услышишь, что скажу. Я, правда, еще не решил, стоит ли открывать эту тайну, но если ты будешь хорошо себя вести…
Гюнтер смотрел недоверчиво, но то ли блеск глаз Карла, то ли его убежденность и взволнованность подтверждали, что говорит правду, и Гюнтер, отставив чашку с кофе, наклонился к Карлу.
— Ну?.. — спросил кратко. Карл не спеша закурил сигарету.
— Хотел бы ты иметь миллион?
Гюнтер засмеялся.
— Кельнер, кофе! — помахал рукой. — Миллион чего: долларов или фунтов стерлингов? Или ты хочешь подарить мне миллион швейцарских франков? Я не гордый и возьму любой валютой, даже в динарах или рупиях!
— Миллион западногерманских марок, — оборвал его Карл.
— Могу и в марках, — продолжал иронизировать Велленберг. — Прекрасная валюта, которую можно обменять в любом банке. Мечта моей жизни — миллион, я кланяюсь вам, о Ротшильд, за щедрый подарок!
— Подарка не будет, — быстро возразил Карл. — Деньги придется зарабатывать.
— Ха! — воскликнул Гюнтер зло. — Я могу работать всю жизнь и не заработаю миллиона. Если фортуна не захочет немножко побаловать меня…
— Может быть, она тебя уже балует, — засмеялся Карл. — Не могу ничего гарантировать, но послушай… — И стал рассказывать о существовании «тройки», скрыв, откуда он узнал о ней.
От иронии Гюнтера не осталось и следа.
— Ого! — вытаращил глаза. — И сколько лежит на твоем зашифрованном счету?
Карл знал, что Гюнтер спросит об этом. Он заранее продумал все возможные повороты разговора и решил не открываться до конца.
— Тебя устраивает миллион? — сказал так, чтобы положить конец нежелательным вопросам.
— Конечно… — Гюнтер понял, что его отодвигают на задний план, но не обиделся. Подумал: на месте Карла он поступил бы так же, возможно, не дал бы и миллиона, игра стоила свечи за сто, и за пятьдесят тысяч, даже меньше. Велленберг жадно глотнул горячий кофе, который принес кельнер. — А откуда?..
Карл нашел в себе силы, чтобы сказать спокойно и на первый взгляд безразлично:
— Данные, которые у меня есть, достоверны. Их переслал в письме мой отец. Ты, наверно, слыхал это имя — его звали Франц Ангел.
Слова слетели с его уст, и ничего не случилось: Гюнтер продолжал отхлебывать кофе, и в его глазах не было ни любопытства, ни удивления, он обладал выдержкой, этот Гюнтер Велленберг, или просто сумел сыграть, ведь на самом деле был талантливым драматическим актером. Но о чем бы ни думал Гюнтер, Карлу импонировала его выдержка — удивление, особенно сочувствие, были бы сейчас некстати.
