Анна посмотрела на Молли, очень сухо. Молли подняла брови и вздохнула.
— Ну? Что дальше? — спросил Ричард, добродушно.
— Мы думаем о безопасности этого удаленного местечка, — сказала Анна весело, подыгрывая его тону.
— Перестань, — сказала Молли. — Имеешь ли ты хоть какое-то представление о том, какое наказание уготовано женщинам вроде нас?
— Ну, — протянул Ричард, — об этом я ничего не знаю, и, честно говоря, это ваше дело, почему я должен об этом думать? Но я знаю, что есть одна проблема, с которой вы не знакомы, — проблема чисто физиологическая. Как добиться эрекции, общаясь с женщиной, на которой женат пятнадцать лет?
Он сказал это так, словно откровенничал со старыми добрыми друзьями, словно открывая последнюю карту и окончательно отбрасывая все условности.
Анна, помолчав, заметила:
— Может, все оказалось бы легче, если бы это было для тебя делом привычным?
А Молли вступила в разговор, сказав:
— Ты говоришь, чисто физиологическая проблема? Да неужели? Это — эмоциональная проблема. Вступив в брак, ты начал изменять жене направо и налево очень рано, потому что у тебя была эмоциональная проблема, а вовсе не физиологическая.
— Да ну? Легко вам, женщинам, говорить.
— Нет, нам, женщинам, не легко. Но нам хотя бы хватает ума не употреблять понятия «физиологическое» и «эмоциональное» так, как будто они вообще не связаны между собой.
Ричард откинулся назад и засмеялся.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Я не прав. Разумеется. Хорошо. Я должен был это знать заранее. Но я хочу вас обеих кое о чем спросить. Вы действительно думаете, что виноват я один? Если вас послушать, я настоящий злодей. Но почему?
— Ты должен был любить ее, — сказала Анна, просто.
— Да, — кивнула Молли.
— Боже мой, — сказал Ричард, в полной растерянности. — Боже мой. Хорошо, я сдаюсь. После всего, что я вам тут сказал, и учтите, — это было непросто… — он проговорил последние слова почти с угрозой и густо покраснел, когда женщины в ответ на это снова громко и безудержно расхохотались. — Да, откровенно говорить с женщинами о сексе — непросто.
— Не могу себе представить почему, вряд ли то, что ты нам сказал, можно назвать великим откровением и большой новостью.
— Ты такой… такой напыщенный осел, — сказала Анна. — Ты вываливаешь нам все это, будто последнее откровение великого оракула. Бьюсь об заклад, что ты свободно говоришь о сексе наедине с какой-нибудь своей малышкой. Так почему, если нас двое, надо принимать такой заговорщический вид, устраивать представление в духе «вот, собрались мы здесь, в нашем мужском клубе»?
