– Держи, – сказала она Бонни. – Ты в безопасности. Стефан здесь, я здесь и Мэтт. Возьми это полотенце, давай просто накинем его тебе на плечи.
Стефан стоял тихо, наблюдая за всем этим,… нет, наблюдая за своим братом. Теперь его лицо застыло в утвердительности, он сказал одно слово.
– Вон.
Вышвырнутый как собака, Деймон нащупывал кожаную куртку позади себя, нашел ее, и пожелал, дабы нащупывание собственного чувства юмора, оказалось столь же успешным. Выражения на лицах окружающих оставались неизменными. Словно они были высечены из камня.
Однако эти камни были щебнем по сравнению с той скалой, которая вновь заточала его душу. И скала эта срослась удивительно быстро,… вдобавок наращивая сверху новый слой, также как жемчуг наращивает перламутр. Вот только выглядело это далеко не так мило.
Их лица не изменились, и когда Деймон попытался покинуть маленькую комнатушку, забитую людьми. Некоторые из них говорили: Мередит с Бонни, Мутт… нет, Мэтт… фонтанировал жгучей как кислота ненавистью,… но Деймон, в действительности, не слышал ни слова. Его мозг был парализован густым запахом обилия крови. У всех были небольшие сочащиеся раны. И кровь каждого обладала индивидуальным ароматом,… разные животные в стаде,… и он был замкнут среди них. Эти ароматы кружили голову. Он должен был убраться отсюда, или же схватит ближайший теплый сосуд и осушит его до дна. Сейчас было нечто большее, нежели просто головокружение. Жар. Он был безумно измучен… жаждой.
Очень, очень хотелось пить. Вампир провел много времени без пищи, и сейчас был окружен добычей. Они кружились перед ним. Как он мог сдержать себя, и не схватить одного из них? Разве можно было упустить одного?
И там была та, которой он еще не видел, и не хотел видеть. Поскольку засвидетельствовать прекрасное лицо Елены, искаженное той же самой маской отвращения, которую он видел на других человеческих лицах, присутствующих здесь, будет… неприятно, подумал он, и его любимое бесстрастие наконец-то возвращалось к нему.
Однако этого нельзя было избежать. Как только Деймон вышел из ванной, Елена оказалась прямо перед ним, парящая, словно гигантская бабочка. Его глаза были обращены на то, чего он не желал видеть: ее выражение.
Но лицо Елены, было другим. Она выглядела взволнованной и расстроенной. Не было ни следа отвращения или ненависти, которое было у других.
Она даже говорила весьма странной речью, которая была чем-то подобна телепатии, однако позволяла ей выходить на два уровня связи одновременно.
