Раньше Деймон чувствовал себя сильным и опасным, как действующий вулкан Везувий. Теперь он вдруг почувствовал себя так, словно стоял подле Везувия, и гора яростно грохотала. Черт! Он чувствовал этот жар, просто находясь вблизи Стефана.
Деймон призвал все свои значительные ресурсы, мысленно упаковывая себя в лед, и надеялся, что, по крайней мере, дыхание прохлады ляжет в основу его ответа. – Я пойду. Увидимся позже,… надеюсь, те люди еще не умерли.
Как только они разошлись, Стефан мысленно направил Деймону мощное порицающее сообщение. На этот раз он не причинял ему физической боли, просто ясно выразил свое отношение к брату, каждым словом.
Деймон же, послал удаляющемуся Стефану ответное сообщение:
«Я не понимаю», – подумал он невинно, – «Что неправильного в моей фразе о том, что я надеюсь, те люди еще живы? Знаешь, я был в магазине почтовых карточек…», – он не упомянул, что пришел туда не за открытками, а за молоденькими кассиршами, – «…и в них есть надписи, наподобие «Надеюсь, у вас все в порядке» и «Соболезную», которые я полагаю, означают, что предыдущая карточная аффирмация была недостаточно сильна. Так что же неправильного в выражении «Надеюсь, они не мертвы»?»
Стефан даже не потрудился ответить. Но Деймон все равно блеснул быстрой и ослепительной улыбкой, когда сел в Порше и отправился к пансиону.
Он потянул за собой бельевую веревку, которой была привязана дрейфующая над ним Елена. Она балансировала в воздухе,… ночная рубашка вздымалась,… прямо над головой Бонни,… или точнее, над тем местом, где должна была быть голова ведьмы. Бонни всегда была маленькой, но из-за этой замораживающей болезни она еще и свернулась в позу эмбриона. Елена практически могла сидеть на ней.
«Привет, принцесса. Выглядишь великолепно, как всегда. А ты не слишком плоха собой».
Это была одна из худших начальных линий разговора в его жизни, подумал он уныло. Но он почему-то не чувствовал себя собой. Преобразование Стефана поразило его… должно быть все дело в этом, решил вампир.
– Дей…мон.
Деймон положил начало. Голос Елены был тихий и нерешительный… и абсолютно прекрасный: патока сочащаяся сладостью, мед, вытекающий прямо из пчелиных сот. Он был уверен, что ее голос стал ниже, чем до превращения, и что она стала действительно знойно растягивать слова. Вампиру это напоминало сладкое «кап-кап» из только что вскрытой человеческой вены.
– Да, ангел? Я называл тебя «ангелом» раньше? Если нет, то это было просто грубейшим упущением с моей стороны.
