Деймон был расстроен до такой степени, которую даже не мог себе представить возможной. То, что ему следовало сделать – это зарыть в грязь лицо своего младшего братца, свернуть ему шею, как индюку, и затем подняться по тем узким липким лестницам дабы заполучить Елену, желает она того или нет. Он не сделал этого раньше ввиду какого-то сентиментального вздора, переживая о том, что она будет кричать без умолку, когда бы он поднял ее бесподобный подбородок, и погрузил свои набухшие, ноющие клыки в ее белоснежную шею.
В машине продолжался какой-то шум.
– … ты не думаешь? – говорила Дамарис.
Раздраженный и слишком занятый своей фантазией, дабы перейти к тому, что его разум, возможно, слышал из монолога девушки, он заткнул ее, и та немедленно затихла. Дамарис была привлекательной, но такой… легкомысленной. Сейчас она сидела абсолютно спокойно, ее тициановые волосы развевались на ветру, но глаза с сузившимися зрачками, были пусты и абсолютно недвижимы.
И все впустую. Деймон издал шипящий звук раздражения. Он не мог снова вернуться в свои грезы, даже в тишине, воображаемые звуки рыданий Елены препятствовали ему.
Но рыданий больше не будет, если он однажды обратит ее в вампира, – предложил тихий голос в его сознании. Деймон вскинул голову и отклонился назад, держа руль тремя пальцами.
Некогда он уже пытался сделать ее своей принцессой тьмы, так почему бы вновь не попытать счастья? Она принадлежала бы ему всецело, и если дело станет за отказом от ее смертной крови… ну, сейчас он точно ничего с этого не имеет, верно? – сказал вкрадчивый голос. Елена, бледная и пылающая аурой вампирской Силы, ее волосы почти снежный блонд, черное платье на бархатистой коже… Это была картина, которая заставила бы сердце любого вампира биться быстрее.
Он хотел ее больше чем когда-либо, именно сейчас, когда она была духом. Даже став вампиром она сохранит большую часть своей природы, и он мог себе только представить: ее свет для его тьмы, ее мягкая белизна в его крепких руках, облаченных в черную кожу. Он остановил бы этот совершенный рот поцелуями, заставил бы задыхаться от них…
О чем это он думает? Вампиры так не целуют, не ради удовольствия… тем более других вампиров. Кровь и охота были всем. Поцелуи, исключая те необходимые, что требуются для завоевания жертвы, абсолютно бессмысленны, и ни к чему не могли бы привести. Только сентиментальные идиоты, вроде его братца, заботятся о таких глупостях. Сопряженная пара вампиров могла бы разделить кровь смертной жертвы, вместе нападая, вместе контролируя ее разум,… и также объединяя свои разумы в мысленной связи. Вот в чем они находят удовольствие.
