Андрей смотрел на него, удивлённый этой простотой; до сих пор он знал Уварова, как серьёзного и даже угрюмого человека, а тут он словно распахнулся весь.
— Ну, как дела у тебя? — спросил Уваров, помолчав, и всё ещё улыбчиво снизу взглянул на Андрея.
Уваров не меньше, Анны болел тем, что окружало его. Он судил о работе предприятия, за которое считал себя ответственным, и за которое действительно отвечал всей своей совестью, — не по рапортичкам, а как инженер-контролёр, — отлично разбираясь в балансе производства. Он был в курсе всех производственных дел и прекрасно знал людей, с которыми велись эти дела. Если труд за годы первых двух пятилеток стал источником почёта, зажиточности, свободного творчества, стирающего грань между физическим и умственным трудом, то в этом была огромная заслуга таких партийных воспитателей, как Уваров. За то и несли ему дань уважения, заключавшуюся в том, что шли к нему в партком все, добровольно назначая его своим судьёй и советчиком в самом заветном, задушевном, а иногда и постыдном.
Андрея сегодня он вызвал сам. Вопрос о разведках был сейчас наиболее острым и волнующим из всего, что тревожило Уварова. Нужно было прекратить неудачно затянувшуюся рудную разведку на Долгой горе, и Уваров, зная, как тяжело это будет для Андрея, непоколебимо верившего в успех этой разведки, чувствовал себя, как хирург, которому нужно для спасения жизни отрезать ногу близкому человеку.
— Что там сейчас... на рудной? — помедлив, спросил он, насторожённо-открытым взглядом отмечая сразу помрачневшее лицо Андрея и то резкое движение, с каким тот поднялся с подоконника.
— Нам не хватает денег, — неловко, дрогнувшим голосом сказал Андрей. — Понимаешь, не хватает денег. Сейчас самый сезон для развёртывания работ, а мне предлагают... — Андрей замолчал, задохнувшись от неожиданного волнения. — Разве я дурака там валял два года! Я не могу... не имею никакого права согласиться на прекращение работ... разведочных. Там, где уже вбито столько средств, где сделано так много... Мне говорят, что выгоднее затратить дополнительные ассигнования сверх сметы на разведку россыпей... что это — дело вернее и сама разработка доступнее. Но что такое десятки мелких старательских участков но сравнению с тем, что даст Долгая гора?!
— Даст ли? — мягко спросил Уваров.
— Даст. Разве я ничего не стою, как геолог? Но пусть меня повесят, как недавно посулил мне Ветлугин, если я ошибаюсь. Мы столько уже затратили... Что значат теперь ещё какие-нибудь восемьдесят — сто тысяч?
