— Теперь ты за это будешь отвечать, — важно объявил Патрикеев и даже выпрямился весь под своей большой шапкой. — Ты потоптал гряды... Ты вырвал это... А оно ещё не совсем готово.
Кирик хотел рассердиться, но услышал приближавшиеся шаги, глянул через плечо и смутился. К ним шла, поигрывая хлыстиком, русская женщина. Кирик сразу признал в ней главного приискового начальника Анну Лаврентьеву: он видел, как ездила она на том сером коне, который когда-то хотел укусить его, и относился к ней с большим почтением.
— Он испортил гряды, — тоненьким, противным Кирику голосом сообщил Патрикеев Анне, ткнув пальцем в грудь Кирика. — Он таскал это... — и, не найдя подходящего русского слова, Патрикеев так широко развёл руками, точно Кирик обошёл и вытоптал всё поле.
— Он не видел! Он врёт!! — заорал Кирик, возмущённый ябедой сородича. Он ещё не привык видеть в нём «начальника». — Если я пробовал эту паршивую траву... эту новую траву... так разве мы работаем у чужих? Разве огород артели не мой огород?
— Где ты сам работаешь? — спросила Анна, с интересом наблюдая расходившегося Кирика.
— Расчищаю покосы, — сказал он угрюмо, но быстро добавил, желая показать ей, какой он дельный человек, и, вместе с тем, подчеркнуть ничтожество Патрикеева. — Я получил нынче премию. Самую первую получил. Сатин и ситец получил и сто рублей денег получил.
Анна улыбнулась торопливой похвальбе Кирика, решив, что он испугался и немножко заискивает.
— А если бы Патрикеев пришёл к тебе на покос и развёл там костёр и сжёг сено, которое ты накосишь... Что бы ты сделал? — спросила она, переводя взгляд на морщинистое безбородое лицо старика-председателя.
— Я бы взял его и сбросил вниз головой в речку, — запальчиво, не раздумывая, сказал Кирик. — Пусть бы он пускал пузыри, пока не всплыл, как дохлый тюлень.
— А если он сделает с тобой то же за потоптанные гряды?
Кирик опешил, но тут же возразил с гордостью, путая русские и эвенкские слова:
— Я не топтал. Я только рвал и пробовал. Пусть старик придёт на покос. Пусть набьёт себя сеном хоть до самого горла. Пусть унесёт, сколько может. Сжигать — это другое дело. Это — злое дело!
Анна всмотрелась в обиженное лицо Кирика, и ей стало весело: перед ней стоял человек, перешедший чуть ли не прямо из патриархального родового коллектива, в её огромную трудовую семью.
— Ты должен беречь этот огород, как свой покос. Если работа огородников не принесёт артели дохода, ты получишь меньше на трудовой день. И каждый член артели получит меньше.
