Она развернула старый проект, по которому ещё велись работы на руднике. «В своё время это было очень смелым новаторством, — подумала она, сразу вспыхнувшим, острым взглядом всматриваясь в проект, созданный два года назад ею и Ветлугиным. — Какое хорошее, горячее время было тогда! Но мы действительно погорячились и кое-что не предусмотрели, а теперь под землёй останется сорок процентов рудных целиков. Но что же именно мы не предусмотрели?»
Морщинки глубже залегли между бровями Анны, она склонилась над столом, оперлась на ладонь с видом суровым и вдумчивым.
Земля! Да, земля, с которой им приходилось иметь дело, не была такой, какой она является представлению миллионов людей, живущих на ней. Пески в рудниках — это спаянные зёрна могучих жил кварца, прорезающих твёрдое тело материнских пород; глины — это глаза полевых шпатов, немо глядящие из холодных гранитных массивов. В мягкой, «верхней» земле, лежащей над постелью-скалой иногда только слоем пыли, иногда мощным покровом в десятки метров толщиной, лежало и мелкое, рассыпное золото. Ниже золото уходило в неразрушенную скалу, опускаясь на сотни метров, слитое с рудами жил, с коренной материнской породой. Там его приходилось брать сочетанием тяжкого труда и высокого горного искусства.
«Именно искусства, — думала Анна, сосредоточенно и строго глядя перед собой. — Неожиданности, иногда потрясающе грозные, опрокидывают самые точные расчёты. Нужны и знание, и опыт, и просто подсознательное чутьё, и смелость нужна, чтобы овладеть этой каменной стихией. Ведь вот как будто всё мы предусмотрели в этом проекте... Думали, вынем руду сначала широкими колодцами-камерами, начиная выборку со дна колодца, потом вынем промежуточные, временные целики, которые держат кровлю выработок и в которых проложены ходы сообщения. А что получилось? Камеры мы отработали так, как нам хотелось: впервые в нашей горной практике без крепления, впервые с выпуском отбитой руды под давлением её собственного веса. С этим справились, а на целиках осрамились. Взорвать мы их взорвали, а «посадить» и вынуть не смогли. Теперь флотационная фабрика простаивает из-за недостатка руды. В чём же дело? Ветлугин на этот вопрос никак не ответил».
Анна встала и принялась ходить по комнате, по синей ковровой дорожке. Конечно, ошибки, допущенные на руднике, будут исправлены. Но как быть с программой: добыча золота, подорванная весенним недоеданием и цынгой, ещё уменьшилась из-за простоев фабрики. Беда за бедой! Но разве это — оправдание? И Анна даже не пыталась оправдываться. Выполнение программы было плодом всей работы. Работа была смыслом всей жизни; вне этой работы Анна не представляла себя. И вот нарушалось это самое главное, жизненно необходимое.
