Тут же, у дивана, расположилась лагерем Маринка со своими автомобилями и пёстрой кукольной мелочью. Сначала она играла тихо, потом на полу началось форменное сражение: даже смирные тапочки Анны превратились вдруг в военные корабли. Маринка нагружала их людьми и машинами, с шипеньем волокла по ковру, сваливала всё в одну кучу, а потом уже разбирала, бесконечно нашёптывая.
— Начинается бой, — шептала она. — Товарищи! Вот идут фашисты... — Маринка оглядела своё военное хозяйство, сурово нахмурилась: — Товарищи! Сейчас я буду стрелять. Только не подходите к тапку: он заряженный пулями и бомбами. Сегодня пуля попали прямо в медведя, он свалился в яму. Там его совсем убило электрическим током.
«Откуда это у неё? — подумала Анна, прислушиваясь к бормотанию дочери. — Что за фантазии? И всегда она что-нибудь выдумывает!»
— Когда же это пули попали в медведя? — спросила Анна.
— Когда тебя не было дома, — серьёзно сказала Маринка.
— И он упал в яму?
— Упал.
— Какой же он был: чёрный или бурый?
— И чёрный и бурый, — Маринка подумала немножко, — и серебристый.
Клавдия поставила в буфет вымытые тарелки, тоненько рассмеялась.
— Значит, вправду! Ещё и серебристый! Это она, Анна Сергеевна, про лису такое слыхала: у Валентины Ивановны элегантская шубка с таким воротником.
— И вовсе не шубка, а медведь.
— Где же та яма, в которую он упал? — спросила Анна, но в это же время представила Валентину в её «элегантской» шубке.
— Ямы уже нет... там теперь столб, а медведь вылез по столбу и убежал в лес.
— Вот папенька его там поймают и приведут домой, — сладко пропела Клавдия. — И что это вы, Анна Сергеевна, отпускаете Андрея Никитича безоружными? Не дай бог, вправду медведь?! Долго ли до греха...
— Я говорила... — Анна помолчала, машинально отгибая уголки страниц, с шелестом пропуская их из-под пальца, взгляд её стал рассеянным. — В прошлом году мы с Виктором Павловичем видели медведя на тропе. Ничего... посмотрел на нас, постоял на дыбках и ушёл в тайгу.
— Настоящий, мама?
— Самый настоящий, только я что-то не помню, был ли он серебристый.
— Долго нет нашего хозяина, — сказала Клавдия и присела на краешек стула. — Валентина Ивановна на лошади-то не умеет ездить, её, наверно, поддерживать приходится.
Анна ничего не ответила.
— Нежная женщина, к тайге непривычная. А уж следит за собой... чтобы всё наглажено, чтобы всё начищено. Верите, нет — нынче прачку заставила всё бельё переглаживать.
Анна опять промолчала, ей не хотелось принимать участие в таком разговоре, но какое-то острое любопытство мешало ей оборвать болтовню Клавдии.
