Солярис. Эдем. Непобедимый | страница 68
Я увидел её мокрое распухшее лицо. Большие детские слёзы катились по щекам, блестели в ямочке на подбородке, капали на простыню.
— Ты не любишь меня.
— Что тебе пришло в голову!
— Я слышала.
Я почувствовал, что моё лицо застывает.
— Что слышала? Ты не поняла, это был только…
— Нет, нет. Ты говорил, что это не я. Чтобы уходила. Уходила. Ушла бы, но не могу. Я не знаю, что это. Хотела и не могу. Я такая… такая… мерзкая!
— Детка!!!
Я схватил её, прижал к себе изо всех сил, целовал руки, мокрые солёные пальцы, повторял какие-то клятвы, заклинания, просил прощения, говорил, что это был только глупый, отвратительный сон. Понемногу она успокоилась, перестала плакать, повернула ко мне голову:
— Нет, не говори этого, не нужно. Ты для меня не такой…
— Я не такой!
Это вырвалось у меня, как стон.
— Да. Ты не любишь меня. Я всё время чувствую это. Только притворялась, что не замечаю. Думала, может, мне кажется… Нет. Ты ведёшь себя… по-другому. Не принимаешь меня всерьёз. Это был сон, правда, но снилась-то тебе я. Ты называл меня по имени. Я тебе противна. Почему? Почему?
Я упал перед ней на колени, обнял ноги.
— Детка…
— Не хочу, чтобы ты так говорил. Не хочу, слышишь? Никакая я не детка. Я…
Она разразилась рыданиями и упала лицом в постель. Я встал. От вентиляционных отверстий с тихим шорохом потянуло холодным воздухом. Меня начало знобить. Я накинул купальный халат, сел на кровать и дотронулся до её плеча.
— Хари, послушай. Я что-то тебе скажу. Скажу правду…
Она медленно приподнялась на руках и села. Я видел, как у неё на шее под тонкой кожей бьётся жилка. Моё лицо снова одеревенело, и мне стало так холодно, как будто я стоял на морозе. В голове было совершенно пусто.
— Правду? — переспросила она. — Святое слово?
Я не сразу ответил, судорогой сжало горло. Это была наша старая клятва. Когда она произносилась, никто из нас не смел не только лгать, — но и умолчать о чём-нибудь. Было время, когда мы мучились чрезмерной честностью, наивно считая, что это нас спасёт.
— Святое слово, — сказал я серьёзно. — Хари…
Она ждала.
— Ты тоже изменилась. Мы все меняемся. Но я не это хотел сказать. Действительно, похоже… что по причине, которой мы оба точно не знаем… ты не можешь меня покинуть. Но это очень хорошо, потому что я тоже не могу тебя…
— Крис!
Я поднял Хари, завёрнутую в простыню, и начал ходить по комнате, укачивая её. Она погладила меня по лицу.
— Нет. Ты не изменился. Это я, — шепнула она. — Что со мной? Может быть, то?..