Сеня наклонился к клюющему носом приятелю:
— Федор Михалыч, а ты понял юмор? Вот до меня не дошло.
Федор прокомментировал, не открывая глаз:
— Сеня… Это национальный юмор. Вот мы, например… шутим про сало, а они обижаются.
Он перевернулся на другой бок и принялся привычно теребить в руках болтающееся на цепочке кольцо.
В этот момент на горизонте, где едва-едва теплилась полоска света, что-то громыхнуло, окрасив небо кроваво-красными всполохами, земля под ногами задрожала, а с потолка пещеры им на головы посыпались снулые летучие мыши и обгорелые спички, измазанные с тыльной стороны чем-то липким.
Шмыга рухнул оземь, закрывая голову руками:
— Лягай! Лягай! Вспышка справа!
Сеня, как всегда, не заставил сомневаться в собственной излишней любопытности, вопрошая уже из горизонтального положения:
— А чего это там так красиво жахнуло? Шмыга, в свою очередь, проявил привычную уже осведомленность о здешних порядках:
— Похоже, они еще один энергоблок загубили!
Сеня на все невзгоды в этой жизни реагировал исключительным образом — принимался жрать все, что не прибито к полу и не бьет морду. Для себя он всегда мотивировал это тем, что помирать голодным не к добру. Поэтому и на этот раз он, не теряя присутствия духа, ползком двинулся к своему вещмешку-самобранке и принялся копаться в его содержимом, как бы невзначай, поинтересовавшись мнением Федора:
— Так. Есть будешь?
Тот вяло кивнул головой в ответ, и Сеня протянул ему перевязанный бечевкой брикет, завернутый в вощеную бумагу.
Федор покрутил непонятную фиговину в руках, постучал о камень и, поморщившись, спросил:
— А че это?
Сеня поглядел на него удивленными глазами:
— Во дает, забыл, что ли? Суп-кирпич, мелко нарубленный!
Федор на всякий случай поинтересовался, не сильно надеясь на положительный ответ:
— А кипяток есть?
Впрочем, ответ был заранее предсказуем:
— Кипятка нету. Так что не выеживайся, жуй супец всухомятку.
Федор надорвал бумагу по краю и принялся жевать суп, сильно напоминавший по вкусу и составу соленые опилки.
Сеня тоже без особого воодушевления грыз свой «гранитный камушек», не переставая рассуждать на продовольственную тему:
— Зря мы кроликов похоронили. Подумаешь, родственники! Ничего, Федор Михалыч. На обратном пути другого родственника схарчим.
Федор, чей мозг был занят тщетными попытками наладить процесс пищеварения, не сразу сообразил, о ком речь:
— Кого схарчим? Меня?
Сеня поспешил поправить своего приятеля:
— Да не. Лысого.
