— А у тебя все спокойно. Тормозной ты какой-то! — переключился он на Федора.
Тем временем пришедший в себя Голый принялся картинно заламывать руки и с напускным пафосом вещать:
— Это этюд! Это из «Отелло»! Во мне великий актер погибает! Я весь в творческих метаниях!
— «Погибает», говоришь? Это я тебе мигом! — опять дернулся было к своей жертве строптивый карапуз, но был снова остановлен другом:
— Сеня!
Хмырь тем временем пытался укрыться за чахлой березкой, не переставая изображать из себя невинную жертву. Глядя на это, Сеня продолжил истерить:
— Что Сеня? Что Сеня? Смотри, какую комедию ломает! Станиславский! Демирович-Нанченко, понимаешь!
Тут уж Федор не выдержал, и в его голосе появились начальственные нотки:
— Ты давай, не выражайся!
Слегка оторопев, Сеня пошевелил мозгами, но, так и не признав собственной вины, продолжил сопротивляться:
— А чего я сказал? Ты лучше, Федор Михалыч, спроси, что он тут нагородил.
Федор внимательно оглядел бесящегося приятеля и, шумно выдохнув, отчеканил:
— Он же сказал — репетирует!
Сеня все оглядывался на хмыря, сверля бедолагу ненавидящим взором:
— Еще одна такая репетиция… и он покойник! — Впрочем, в голосе карапуза уже не было прежней уверенности.
Почувствовав эту слабину, Федор принялся убеждать друга:
— Кто мы такие с тобой, Сеня? Простые сельские парни. А он — мегазвезда! Его пожалеть надо, видишь, как ему тяжело? Это у тебя все просто — отпахал смену и свободен…
Окончательно сбитый с панталыку «борец за справедливость» укоризненно помотал головой:
— Не пойму я тебя, Федор Михалыч!
Федор ласково поглядел на Голого, перевел взгляд на приятеля и назидательно произнес:
— Он звезда, Сеня. У него нервы расшатаны… репетициями и кокаином.
Шмыга, окончательно убедившийся в собственной безопасности, покуда находится под крылом Федора, обогнув Сеню стороной, двинулся со своим покровителем к месту их ночлега, не забыв напоследок состроить мерзкую рожицу своему обидчику.
Несмотря на удачно проведенный вечер, включивший в себя и совершенно невероятный коктейль из напитков самой разной крепости, и пляски на столах, и сеанс синхронного стриптиза, и приличную порцию прочих стимуляторов, Чук пребывал не в лучшем расположении духа. Во-первых, для полного кайфа не хватало чего-нибудь «сексуально-приключенческого», а во-вторых, карапуз затаил-таки злобу на хитрого старикашку Пендальфа, так ловко уведшего у него принадлежавший ему по праву ноутбук.
Он никак не мог успокоиться — ворочаясь с боку на бок и напряженно соображая, как исправить ситуацию, покуда наконец не решился, — благо что обе проблемы, мучавшие подростка, решались сами собой, — достаточно было вернуть себе собственноручно найденное имущество.
