Он смотрел на чисто выбритого летчика, щеголяющего аккуратной прической с пробором, безупречной чистоты летным комбинезоном, новенькими гражданскими туфлями, и думал о том, что срок службы летчиков в Афганистане вдвое короче, чем у пехоты, – всего один год, да и тот чередуется многочисленными отпусками для отдыха и реабилитации.
Шульгин со вздохом посмотрел на своих парней в замызганных, выгоревших бронежилетах. Кто-то из них, возможно, не переживет сегодняшнего дня.
Летчик по-прежнему спокойно вертел цветными гранями кубика. Из хаоса красок за несколько движений нанизывал друг на друга цветные полоски и, выстроив полную гармонию цветов, вдруг смешивал все обратно в пестрый хаос.
И вдруг так же, в несколько мгновений, от гармонии к хаосу, смешалось все в десантном салоне.
Встревоженный летчик вдруг замер в неудобной, напряженной позе. Серый комбинезон тучкой навис над мутным стеклом. Летчик обернулся. Его скучающий вид стерло, как губкой. По лицу, крупному, побагровевшему, пробежала злая усмешка. Он прокричал что-то беззвучно, коротко шевельнулись губы, растянулись, сложились, вытянулись трубочкой. Оглушительный рев винтов разорвал слова на скомканные слоги, выплюнул косточки звуков:
– Жар-р… точ-ч… р-рез-з…
Летчик рубанул ладонью по воздуху, ткнул кулаком в пыльное стекло. Грузные фигуры солдат зашевелились, потянулись к иллюминаторам. В круглых стеклянных экранчиках закачались русские шапки-ушанки.
Горы стремительно нарастали внизу. Снежные панамы на седых скалах менялись рыжими пятнами распаханных пашен. Белые клочки облаков цеплялись за крутые вершины. И там внизу посреди угрюмых камней пульсировали еле заметные и вроде бы безобидные вспышки. Слабые, жидкие огоньки, искорки, гаснущие в одно мгновение.
Андрей понял усмешку летчика. Посадочная площадка, намеченная штабом к высадке дивизионного десанта, тщательно подобранная среди многих возможных вариантов, вдруг оказалась под плотным огнем. Пулеметным, кинжальным, смертоносным. Будто их намеренно встречали в точно определенном месте, в точно назначенное время. Эта мысль невольно мелькнула в сознании Шульгина.
Вертолет неожиданно заложило в глубокий вираж. Гулкая дробь вертолетных винтов провалилась в вязкую ватную яму. Левый борт взмыл почти вертикально. Солдаты посыпались от него, съезжая по стальному бугристому полу.
Шульгин с хрустом вдавился в правый борт, ударившись лицом в стекло иллюминатора. Что-то тяжелое, теплое навалилось на ноги. Резко хлестнула по щеке антенна. Глухой болью отозвались в паху негнущиеся пластины бронежилета.
