Нора перевела взгляд на двор, на раскинувшийся за домом простор. Здесь красиво. Нора даже не представляла, что могла бы, просыпаясь по утрам, прежде всего видеть перед собой этот пейзаж. Пребывание за городом заряжает ее энергией. Отсутствие людей и тишина располагают к раздумьям, а медленный ритм позволяет мечтать.
Ее мысли вновь вернулись к Майку. К ее излюбленной мечте.
– Ладно, на сегодня хватит, – крикнул Майк.
Нора моргнула, стряхивая воспоминания о ночных фантазиях – надо взять нервы под контроль.
Майк тем временем бросил конец уздечки Рику и подошел к Норе.
– Красивая лошадь, – произнесла она, как только почувствовала, что голос ей не изменит.
– Но и упрямая. – Майк улыбнулся и стянул перчатки. – По-моему, я никогда не научу этого жеребца покоряться узде и седлу.
Он произнес эти слова с раздражением, но его тон не обманул Нору, она заметила восхищенный блеск в его глазах, когда он провожал взглядом коня. Усмехнувшись, она сказала:
– Ты его любишь.
Майк с некоторым удивлением взглянул на нее:
– Да, пожалуй, так. – Он снял шляпу, провел рукой по волосам и облокотился на забор. – Воспитывать и выезжать лошадей – это радостная часть жизни на ранчо.
– А что тебе в этой жизни не нравится?
Майк пристально взглянул ей в глаза.
– Ничего такого нет и в помине, мне нравится на ранчо все, и я не предполагаю переезжать в город. Когда бы то ни было.
Нора не сомневалась, что в последней фразе заложен некий смысл, но разгадать его ей было не под силу, и она решила принять слова Майка буквально.
– Я тебя и не упрекаю.
– В смысле?..
Она отвернулась, подставляя лицо ветру. Вдалеке ровными рядами, как солдаты на плацу, выстроились фруктовые деревья, глубокое голубое небо прорезали плывущие облака.
– Я сказала, что не упрекаю тебя, – повторила Нора. – Здесь красиво и тихо.
– Да.
– Конечно, Тесоро – городок маленький, но шум и люди меня все равно порой раздражают.
– Угу.
Уловив особую нотку в голосе Майка, Нора опять повернулась к нему.
– Ты мне не веришь.
– Скажем так: когда-то я это уже слышал.
– Правда? – быстро переспросила Нора. – От кого же?
– От Викки, – отрезал Майк и сжал губы так, будто сжевал какую-то горькую ягоду.
Внутри у Норы что-то болезненно сжалось – надо прекратить этот разговор, глаза Майка ясно говорили, что он не желает развивать тему. Но было в них что-то еще, какая-то тоска, какой-то незаживший шрам. И Нора не смогла прикусить язык.
