Хуже с беспартийными, у тех довод:
— А сам почему не едешь?
— Я теперь солдат, — твердил Ливенцов. — Меня вот комиссаром отряда народной охраны поставили. Мы тут, если потребуется, до последней капли крови будем защищать завод. Как крепость. А у вас дети. Я-то свою жену и детей уже отправил.
Чаще всего женщин приходится так увещевать. Ливенцов охрип, с отчаянием думал: «Как же их убедить? Как?»
С токарем Сергеем Гавриловым попросту повздорил. Конечно, Гаврилов парень молодой, здоровый. И на фронте, и в заводском отряде был бы хорошим бойцом. Но его, высококвалифицированного рабочего, требуют в Сибирь. А он одно твердит: ему, вишь, беспартийному, не доверяют.
«Я тоже, — говорит, — возьму винтовку. Не хуже вас буду защищать нашу Советскую власть».
Ушел не попрощавшись, хлопнул дверью.
А потом вдруг Ливенцов узнал, что Гаврилов с семьей погрузился в восьмой эшелон, который следом за семью ушедшими ранее вот-вот тронется в путь. Осознал, выходит. Ну и счастливая дорога.
Через день нежданно-негаданно получили задание освоить и начать производство малогабаритных радиостанций. Партийное задание. Но кому же это делать? Новая забота легла на плечи парткома. Бросились к пенсионерам, в отряде тоже есть кое-какие силы… Но оборудование-то уже вывезено!
Стали звонить на другие заводы: «Помогите, бога ради, станочками!»
И в тот же час со станции посыльный:
— Восьмому эшелону не уйти! Немцы железную дорогу перерезали. Снаряды уж поблизости рвутся.
Ливенцов поднял свой отряд по тревоге: на станцию!
Снаряды действительно рвались совсем рядом с путями. Кое-как стащили с платформ несколько станков. Теперь вот в цехе они, на старых местах.
И вправду, нет худа без добра, что восьмой эшелон возвращается. И отряд народной охраны ой как пригодился; для разгрузки… На фронте тоже бывает — копают траншеи, а когда готовы, глядишь, не нужны. Что ж, не надо было копать? Так и с восьмым. И с тобой, токарь Гаврилов, так. Надо было ехать, и поехал бы. А теперь враг помешал, и новые задачи в борьбе с ним вышли. Вот и остаешься ты >рв осажденном Ленинграде. Ты и весь восьмой эшелон. Вместе с теми, кто еще придет на завод.
Все это мог бы сказать секретарь токарю, да тот уж и забыл про разговор ливенцовский — у станка возится, налаживает. Да и Ливенцову некогда. Станки на месте, а ему еще в райком партии надо вместе с Захаровым, директором — кадры просить.
Приехали. А тут тоже свое. Слушай и крепись. Решай.
— Я знаю, — говорит первый секретарь райкома Шишмарев и смотрит на Захарова. — Знаю, какие нечеловеческие трудности вам приходится преодолевать, знаю, что уже делается. Но вопрос о вашем переводе в Сибирь, товарищ Захаров, предрешен Москвой. Ничего изменить мы не можем. Наркомат нам нового директора не пришлет: предприятие уже не числится в списках действующих. А оно действует! Кого же поставить вместо вас? Хотя бы временно?
