Переговариваясь таким образом, они добрались до Ирининой двери.
Артур Клергц начал подумывать, не влюбляется ли он потихоньку в новую знакомую. А все благодаря управляющему и неисправной лампе в коридоре.
Как бы то ни было, редко когда ему бывало так приятно с кем-то разговаривать.
Ирина, словно угадав его мысли, посмотрела на него и сказала:
— Странная штука жизнь, верно?
Вдруг резко распахнулась соседняя дверь, и на площадку выскочил в халате Вортавич — Клергц знал его сто лет.
— Это вы тут шумите на лестнице? Спать не даете! — пробурчал он и сухо кивнул Ирине.
— Я споткнулся и упал, — стал объяснять Клергц, — а мадам любезно предложила заварить мне липового цвета с мятой, вот мы и…
Вортавич засунул руки в карманы халата и усмехнулся:
Что-то пить? Когда у вас травма? По-вашему, это удачная мысль? А если вас придется отвезти в больницу и срочно оперировать, думаете, хирург будет счастлив, что вы перед анестезией напились горячего?
— Но меня вовсе не надо оперировать, — сказал, отшатнувшись, Клергц.
Вортавич воздел руки и призвал в свидетели стенку:
— Мне будут тут рассказывать, кого таки надо, а кого не надо оперировать! Мне, брату врача! — И, переведя взор на Клергца, прибавил: — Это решать не вам! Решать будет хирург! А я пока что запрещаю вам пить. Я как сосед несу ответственность. Зайдите, и я вызову вам «скорую».
— Не стоит беспокоиться, — защебетала Ирина. — Я напою его хорошим сладким травяным отваром, а потом он спокойно ляжет в постель. И завтра обо всем забудет.
Эти слова подхлестнули Вортавича.
— Что за безответственные люди! — воззвал он на сей раз к другой стенке. — Мы живем в безответственном мире, где даже женщины, которые ничего не смыслят в травмах, судят о них почем зря! Мадам! — Он повернулся к Ирине. — Месье Клергц — мой старинный знакомый, и с этой самой минуты он поступает под мою ответственность. Я сам займусь им. Так велит простая человечность: ведь я знавал его покойную жену — ее весь квартал уважал! — был на ее похоронах!
При упоминании о супруге Клергц совсем растерялся и беспомощно посмотрел на Ирину.
Она же, чуть разведя руками, сказала:
— Простите, что я вас оставляю, но уже поздно, и мне пора спать.
Вортавич дернул подбородком в знак прощания и подтолкнул Клергца к своей двери.
Ни «скорой помощи», ни просто врача он вызывать не стал, а, как всякий, кто страдает хронической бессонницей, с готовностью разговорился: сначала об управляющем, потом о войне, потом о себе, о брате, об их с братом отце, о России до революции. Наконец он заметил, что Клергц уже не слушает, проводил его до лестницы и посоветовал на другой день сходить к его, Вортавича, знакомому врачу. Вложил напоследок в карман соседа визитку своего брата и закрыл за ним дверь.
