На окраине шахтерского поселка в бараке, где жили Питер и Джозеф, шла пьяная и злая карточная игра. За окном гремела и хлестала гроза. Братья мирмекологи сидели друг напротив друга на скамьях, передавали туда-сюда поразительные окаменелости и обсуждали, что принесет утром из хранилища Боргоров.
Питер пощупал свой матрас рукой — тонкий слой соломы в грязном белом мешке на досках. Питер вздохнул ртом, чтобы не дышать густой вонью комнаты через свой длинный и чувствительный нос.
— Может, это детская игрушечная басовая скрипка, которая как-то попала в слой с муравьями? — спросил он. — Здесь же была когда-то игрушечная фабрика.
— Ты когда-нибудь слышал о детской басовой скрипке такого размера? Для такой работы нужен лучший ювелир в мире. Боргоров клянется, что эта штука не могла провалиться вниз настолько глубоко — только миллион лет назад, не раньше.
— Что вынуждает нас сделать вывод.
— Один, — Джозеф вытер лоб большим красным носовым платком.
— Что может быть хуже этого свинарника? — спросил Питер.
Джозеф грубо ударил его, когда несколько голов в комнате оторвались от карточной игры.
— Свинарник, — засмеялся маленький человек, бросил карты и пошел к своей койке. Он порылся под матрасом и достал бутылку коньяка. — Выпьем, друзья?
— Питер! — решительно воскликнул Джозеф, — Мы оставили вещи в деревне. Лучше бы их забрать.
Питер мрачно пошел за братом на улицу, под грозу. Как только они вышли, Джозеф схватил брата за руку и повел под узкий карниз.
— Питер, мой мальчик, Питер, когда же ты вырастешь? — он тяжко вздохнул и умоляюще поднял ладони. — Этот человек из органов. — Он пробежался пухлыми пальцами по гладкой поверхности там, где когда-то были волосы.
— Хорошо, но это свинарник, — упрямо сказал Питер.
Джозеф с раздражением вскинул руки.
— Именно так. Но ты не должен говорить органам, что так думаешь. — Он положил руку на плечо Питера. — С тех пор, как тебе сделали выговор, все, что ты скажешь, может стать для тебя большой проблемой. — Он вздрогнул. — Большой.
В деревне вспыхнул сильный свет. Ослепленный Питер увидел, что склоны вокруг еще кипят от работающей орды.
— Возможно, мне вообще надо перестать разговаривать, Джозеф.
— Я только прошу, чтобы ты думал, что говоришь. Для твоего же блага, Питер. Пожалуйста, просто остановись и подумай.
— Все мои фразы, за которые ты меня ругаешь, это правда. Исследование, за которое я извинялся, было правдой. — Он подождал, пока утихнет артиллерийский гром грозы. — Я не должен говорить правду?
