Когда у Глаголы проходил забой свиней, он лично одаривал лучшими кусками мяса главное приисковое начальство, не беря с них денег. Пытался он таким образом подкатиться и к Незванову. Однажды, придя вечером домой, Иван Петрович почувствовал сногсшибательный запах жареного мяса.
— Ух, ты! — потирая руки, вошел он на кухню. — Похоже, свежатинка. Откуда?
— Глагола принес прямо в контору, — ответила жена.
— И дорого берет, куркуль?
— Ну что ты так на человека! — насупилась Лена. — Он с меня вообще денег брать не стал.
— И ты согласилась? — взревел Иван Петрович. — Ты хоть спросила, почем он людям мясо продает?
— Нет, — испуганно ответила жена. Она знала, что, когда муж находится в таком состоянии, лучше с ним не спорить.
От жареной вырезки Иван Петрович, конечно, не отказался, но, придя утром на работу, сразу узнал у секретарши Людочки, по какой цене Глагола торгует свининой, и приказал срочно вызвать его. Когда улыбающийся во весь рот Иван появился в кабинете, Незванов протянул ему крупную купюру и сказал:
— Вот, держи за мясо, а то ты вчера с моей жены забыл деньги взять.
— Ну что вы, Иван Петрович! — улыбка на лице Глаголы стала еще шире. — Не надо ничего! Я ведь с уважением…
— Возьми! — тихо повторил Незванов и так посмотрел на Ивана, что у того сразу сползла с лица улыбка.
— У меня сдачи не будет, — пролепетал он испуганно.
— А ты сходи, разменяй, — спокойно сказал Иван Петрович. — И смотри, чтобы сдачу до копейки, я посчитаю…
После этого случая Глагола при виде директора впадал в тихую панику и старался забиться в любую щель или хотя бы стать незаметнее.
А еще Незванов имел основания подозревать, что Глагола состоит на оперативной связи у кого-то из милиции или ФСБ, присматривает за людьми, имеющими доступ к золоту, и потихонечку постукивает. Иван Петрович прекрасно знал, что каждый сезон на прииске работают три-четыре осведомителя, и обычно безошибочно вычислял их. Понимая, что без них не обойтись, Незванов, тем не менее, терпеть их не мог.
И вот теперь Глагола, то ли решив, что власть в поселке зашаталась, то ли испугавшись за свою собственность, распушил перья, чувствуя молчаливую поддержку остальных владельцев хозяйств.
— Нет, конечно! — ответил он директору, переждав смех в зале. — Я, конечно, до последнего поросеночка на общество сдам. Кушайте, дорогие товарищи! Только, извиняюсь, не так, а за деньги. Це ж мое, никто мне не помогал их растить, никто за так комбикорм не давал. Или я неправильно говорю?
