- Отдайте нам своего проклятого колдуна, мы поджарим его на костре...
- Мерзавцы! Негодяи! Долго вы будете покрывать преступных извергов?..
- Дьявол вселился в них всех, надо уничтожить этот рассадник смерти...
- Выходи, сатана, покажи всему миру свою дьявольскую отметину. Мы разорвем тебя на куски...
- Требуем выдать мерзкого меченого найденыша. Зачем вы прячете его от возмездия?..
- Убийцы! Отравители! Враги народа!..
- Палачи! Ублюдки... Выходите! Иначе мы разнесем все здание по кирпичику!..
Внезапно дверь больницы распахнулась, и на крыльцо вышел человек в халате врача. Это был Николай Алексеевич. Рядом с ним по бокам и чуть сзади держались два санитара, готовые в любой момент укрыть собой врача. Толпа резко подалась вперед, словно с намерением не дать дверям снова закрыться и проникнуть внутрь больницы, но получила отпор со стороны омоновцев, стоявших плотной стеной и державшихся за руки.
Ковригину с его наблюдательного пункта было хорошо видно крыльцо, три стоящих на нем человека, бледное, но решительное и мужественное лицо Николая Алексеевича. Врач поднял руку, требуя тишины, но этот академический жест был здесь бесполезен. Толпа бесновалась, не давая ему говорить. До Ковригина долетали лишь обрывки его фраз:
- ...что вы делаете... опомнитесь... душевнобольной... вы безумнее, чем он... больной человек... эпидемию не остановить убийством... здравым смыслом...
Все было напрасно. Его слова и независимо державшаяся фигура лишь раздражали толпу, его белый халат действовал на нее, как красная тряпка тореадора на быка. Видя неистовство людей, Николай Алексеевич бессильно развел руками и вновь укрылся вместе с санитарами за дверями больницы.
Его уход только раззадорил толпу: в воздухе раздался громкий свист, вновь полетели камни, палки, бившие стекла и застревавшие в решетках окон. Так продолжалось минут пять. Еще чуть-чуть и милицейский кордон не выдержал бы натиска. Но в этот момент дверь вновь открылась. Оттуда медленно вышел тот, кто стал объектом вожделения этой кровожадной и смертоносной толпы. На крыльце стоял человек со шрамом на лице. Увидев его, Ковригин едва не упал со своего насеста: в голове пронесся вихрь самых различных мыслей. "Господи, да что же они делают! Они отдают его на расправу этим сумасшедшим! Нет, не может быть. А если он сам? Но почему его никто не остановил? Вымерли они там все, что ли. Где же Николай Алексеевич? Что происходит в этом бедламе?"
