Вернувшись к биографиям, Джейк довольно скоро убедился, что фактически о жизни Уильяма Шекспира известно очень мало и что по большей части это всего лишь предположения. Или, как написал Марк Твен, догадки. И снова где-то на задворках его сознания зазвонил колокольчик, и он попытался привести мысли в порядок и вспомнить. Может быть, дело в том странном разговоре с Десмондом Льюисом, который состоялся у них во Флориде? Но он по-прежнему был окутан туманом. Они выпили несколько бутылок великолепного калифорнийского вина на тех выходных. По своему опыту судебного журналиста Джейк знал, что эти предположения и размышления не имели бы никакого веса в суде. Они не более чем слухи.
Он нашел биографа, которого упоминал Блоджетт, — Джона Обри — и, просматривая книгу, наткнулся на заинтересовавшие его факты. По словам Обри, крестный сын Шекспира, Уильям Давенант, заявил, что, появившись в Лондоне, Шекспир поначалу был чем-то вроде елизаветинского аналога голливудского парковщика. Он присматривал за лошадьми зрителей во время спектаклей, и это продолжалось до тех пор, пока Генри Бербеджу не пришлось перенести свой театр на другой берег Темзы. После чего зрители, очевидно, приезжали на пароме.
Джейк сделал запись: «Для тех, кто не читает Дика Фрэнсиса и не ходит на бега: человек, занимающийся лошадьми, называется конюх».
Значит, вот на что намекал Блоджетт, когда он спросил его про «убогих конюхов».
Интересно, а что представлял собой этот Давенант? Джейк решил поискать, что о нем известно. И нашел биографию, написанную Виктором Гюго, где говорилось: «Шекспир время от времени наезжал в Нью-Плейс. На полпути своего короткого путешествия он бывал в Оксфорде, а там — на постоялом дворе „Краун“, где познакомился с хозяйкой, красивой, умной женщиной, женой благородного хозяина постоялого двора по имени Давенант. В 1606 году миссис Давенант родила сына, которого назвали Уильям; а в 1644-м сэр Уильям Давенант, получивший титул из рук короля Карла I, написал в Рочестер: „Да будет вам известно, потому что это делает честь моей матери, что я сын Шекспира“».
Может быть, именно этим объясняется слово «Оксфорд» в списке Льюиса? Джейк обнаружил, что Обри постоянно вспоминает о Давенанте. Он заметил, что именно Обри шекспироведы цитировали, приводя его слова в качестве «доказательства» того, что юный Шекспир, служивший учеником в мясной лавке в Стратфорде, уже тогда демонстрировал литературные способности. Обри писал, что «когда он убивал теленка, он делал это весьма изящно и произносил речь». Возможно, что-нибудь пафосное о морали? И снова перед Джейком возник образ Актера, необыкновенно хвастливого, выдающего себя за поэта-импровизатора и имеющего склонность к напыщенным речам. В особенности после пары кружек эля на постоялом дворе миссис Давенант в Оксфорде.
