Светлые волосы давно не мыты, платьишко сшито из старого ситцевого тряпья. Ей было около одиннадцати. Закрыв глаза, она стояла на коленях в грязи, в последних зеленоватых лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь листву. И молилась. Ее губы неуклюже шевелились. Слезы катились по щекам.
Иоанн постиг ее молитву, словно пробивающийся сквозь вуаль луч. Для него вуаль оказалась каменной стеной, а дверь, которую он открыл ценой неимоверных усилий, для девочки была не толще паутинки. Она шептала Богу прямо в уши.
Иоанн изменил свою внешность и стал белым, исполненным умиротворения и утешения. Опустился подле девочки на колени и коснулся ее плеча. Она открыла глаза, но испуганной не выглядела. Напротив, улыбнулась ему.
— Меня зовут Иоанн. А тебя?
— Сара, — ответила девочка.
Она прикусила губу, ожидая вопроса: «Что ты делаешь среди леса одна?» Вместо этого ее собеседник спросил:
— О чем ты молишься?
Сара вздохнула глубоко и судорожно, но не заплакала, а сказала:
— Я живу с бабушкой, которая очень больна. Когда она умрет, я останусь одна. Мне не к кому идти. Но я не боюсь. Совсем не боюсь. Господь пошлет мне кого-нибудь.
Иоанн погладил девочку по головке. У этой крошки глаза были ярко-голубыми, с крапинками. И разрез глаз казался таким знакомым. Где же раньше он видел такие глаза? Интересно, разрешается ли в благих целях чуть-чуть манипуляции. Наверняка ему удастся подыскать семью белых, готовых удочерить малышку. Может, он попросит Мюриэл пойти наперекор традициям. Может…
За спиной под чьими-то шагами хрустнули опавшие листья.
— Иоанн? — окрикнул его Лил Уоллис.
Иоанн подпрыгнул от неожиданности. Ах, проклятье, он утонул в глазах малышки. Сара дико озиралась по сторонам. Лил Уоллис хмуро глядел на них. Они, в свою очередь, тоже смотрели на него, и времени совсем не было.
Вероятно, он мог бы изобрести вариант внешности, который пришелся бы по вкусу и девочке, и Лилу Уоллису. В прежние дни, в расцвете могущества. Теперь же он выдохся и не мог рисковать новообретенным домом. Итак, он стал тем, кем его привык видеть Лил Уоллис, — негром.
Девочка вскрикнула.
— Господи! — крикнула она. Она попятилась, наткнулась на могильный камень и схватилась за голову там, где ее касалась рука Иоанна. — Да ты ниггер! О боже, нет! Ты же сейчас…
В свистящем дыхании Лила Уоллиса Иоанн прочел их будущее. Девчушка бежит, рыдает. Лихорадочно работающее воображение подсказывает страшные картины. Факелы. Ружья. Собаки. Охваченные огнем кресты. Ноги Лила Уоллиса задрыгались в воздухе, задергались, отыскивая точку опоры и не находя ее.
