Эрколэ Сабенэ вспоминал счастливые часы, когда он сам расхаживал там, как некий юный полубог, в своем голубом плаще, перекинутом через левое плечо, наподобие римской тоги, и в сверкающем шлеме с золотым гребнем. Как ни захватывающе увлекателен этот полет в мировом пространстве, как ни богат фантастическими впечатлениями и как ни оригинальна вся обстановка «Космополиса», похожего на летающий отель будущего, здесь все-таки сильно недоставало развлечений, необходимых человеку. Одно мужское общество, — как тут не заскучать! Капитан Аванти, к сожалению, ничего не смыслил в том единственном и незаменимом, что радует и дарит счастье на протяжении всей жизни. Небольшой the dansant мог бы произвести чудеса. Увы! Здесь не было ни чаю, ни женщин! На что годна самая свободная республика в мире без женщин? И кто поручится, что там, на красной планете, найдется женский стимулирующий элемент? Амазонки, единственный противник, с которым приятно бороться!
Эрколэ вздохнул и схватился за сердце. Оно сжималось, причиняя ему настоящую боль, словно пустой желудок. Ах, будь у него с собою хоть та пачка раздушенных писем, значительно выросшая за долгие годы войны! Или коллекция фотографий, которыми он украшал стены своих землянок. Он порылся в карманах, но не нашел там ничего — ни карточек, ни увядших цветов, ни ленточек, — только крошки табаку, от которых и не пахло никакой любовной сказкой. Эрколэ Сабенэ вдруг вспомнил, что-то и схватился за пояс… Где же его кобура? Ее нет! А перед взором его, как живая, стояла обворожительная дикая кошечка Мариза. Играя кобурой, она потихоньку вынула оттуда револьвер и сунула на его место свою крохотную туфельку с высоким острым каблучком вместо рукоятки. На другой день он, хватясь револьвера, рассердился, но у него не хватило духу выбросить башмачок, до такой степени он отражал личность Маризы. Эта изящная, выгнутая розовая туфелька из тонкой замши, словно из лоскутка ее собственной нежной кожи, сдернутой с теплой ножки, была восхитительна, как и ее обладательница. Ножкам Маризы могли бы позавидовать сами Грации Кановы.
Эрколэ, сидя в окопах, нередко вынимал эту реликвию и целовал ее, снося насмешки цинической половины своей души, злорадно шептавшей: «Дуралей! Лучше бы она догадалась насыпать в твою кобуру надушенного табаку!»
Да, кабы здесь табачку! На «Космополисе» не было ни табаку, ни женщин. Курить запрещалось. И, право, можно было подумать, что весь экипаж состоит из бесполых существ. Никто даже не упоминал о женщинах. Лишь капитан Аванти и Крафт, случалось, обменивались словом, напоминавшим о вечно женственном, упоминали имя какой-то «Короны». Насколько Эрколэ мог понять, речь шла о сестре Аванти, оставшейся там, на Земле. «Как поживает Корона? Вспоминает ли нас в эту минуту?» спрашивал великан с забавно мечтательным выражением маленьких свирепых глазок. И Аванти неизменно утешал: «Она не забудет. Она следит за нами ежечасно, и днем и ночью. Будь верен до гроба, Александр, и ты завоюешь свою Корону!»
