Но сегодня усердие Нади просто перешло все мыслимые границы! «День чудес», – иронично подумала Рита, когда, мельком посмотрев на подругу, увидела, как истово та записывает каждое слово преподавателя, лишь изредка прерываясь, чтобы преданно поглядеть – нет, не на экран, а на самого Анатолия Сергеевича. Лекция между тем продолжалась.
– Перед лекцией Таня Прохина задала мне очень хороший вопрос, – говорил Анатолий Сергеевич, и Рита, непроизвольно взглянув вместе с остальными на довольно улыбнувшуюся Прохину, тут же отметила, что Надя смотрит на Таню как на смертельного врага. – Ответ на него удачно впишется в тему нашей сегодняшней беседы. Госпожа Прохина, не будете ли вы так любезны повторить его для всех?
– Почему на старинных картинах так часто рисовали голых людей? – поделилась со всеми своей любознательностью Татьяна.
– Потому что порнографических журналов тогда еще не было, – фыркнула сидевшая рядом с Ритой Анеля, явно приглашая соседку повеселиться вместе с ней. Рита сделала вид, что не заметила этого комментария.
– Должен признать, что в формулировку вопроса вкралась неточность, – провозгласил Анатолий Сергеевич. – Ну-ка, будущие искусствоведы, кто укажет нам на нее?
Обычно замкнутая Надя как-то странно содрогнулась и буквально заметалась в кресле; не нужно было быть телепатом, чтобы уразуметь, что девушка хочет привлечь к себе внимание.
– Вы, госпожа Емельянова? – В голосе преподавателя Рита уловила легкое недоумение; действительно, Надина эрудиция обычно раскрывалась лишь в письменных работах. – Ну что ж, ваша активность меня радует. Говорите!
– Я... да, я хочу сказать, – покрывшись от волнения красными пятнами, хрипло забормотала Надя.
– Будьте добры, погромче!
– Анатолий Сергеевич, я... давно хотела вам сказать, что... – Надины слова прозвучали на удивление мелодраматично, точно за этим должно было последовать по меньшей мере объяснение в любви; очевидно, уловив эту несообразность, сидевшие в креслах пять девушек и один молодой человек – собственно, все, кроме Риты и самой Нади, захихикали.
– Госпожа Емельянова, да уж вы закончите, наконец, – почти с испугом отреагировал на неуместный энтузиазм студентки преподаватель.
– Хотела сказать, что картины не рисуют, а пишут! Рисунки – это не живопись, а графика! – на одном дыхании выпалила Надя и плотно сжала губы, точно боялась, что из ее рта вырвется хоть один лишний звук.
– Совершенно верно. – Анатолий Сергеевич явно решил не обращать внимания на вновь раздавшиеся смешки. – Ну а теперь перейдем к сути заданного госпожой Прохиной вопроса... Западноевропейское классическое искусство различало четыре символических значения наготы... Госпожа Вартанян, я не смею настаивать, но было бы неплохо, если бы вы это записали.
