Письма полковнику | страница 48



Я, принцесса Эва Роверта, живу в провинции. В ссылке. А за что, папа?

Роза, как всегда, напоминает, чтобы я написала про успехи в учебе. Я учусь хорошо. Я только и делаю, что учусь. А насколько хорошо, это еще вопрос, потому что сеньор Ричес всё равно никогда не скажет правду. И вообще, он у меня один, а в Исходнике — целые гимназии и университеты.

Я же принцесса, папа! Я твоя дочь! У меня должно быть всё самое лучшее, а получается — наоборот. Ну что хорошего тут, в Срезе? Летом, в морской резиденции, еще ладно, хотя она мне, если честно, тоже надоела. Единственное, что у меня было в жизни по-настоящему хорошего — та экспедиция за тезеллитом, извини за нарушение секретности… А сейчас — ужас и скука. Слякоть и пустота.

В этом году мне исполняется шестнадцать. Папа, возьми меня наконец к себе, в Исходник!

Нет, правда. Ты ко мне уже сколько лет не приезжаешь! А так мы будем жить вместе, видеться каждый день. Нам будет очень хорошо, папа! Я уже взрослая, я не балуюсь, не играю с пажами и очень хорошо учусь, вот спроси у сеньора Ричеса! Возьми меня к себе! Нам будет так хорошо…

Я даже согласна оставить здесь Драго. В Исходнике же не живут драконы, правда? Значит, ему там было бы так же грустно, как мне — тут, в Срезе…

А если ты не согласишься, если сделаешь вид, что я ничего такого тебе и не писала, и твоя пресс-секретарша опять пришлет мне дурацкую отписку, я буду знать, что ты меня больше не любишь.

Твоя Эвита
25.02.16

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА I

Дракон был немолодой и больной, с тусклой чешуей, тощими боками и мокнущими язвами от шпор, прикрытыми стременами. Впрочем, до стремян большинство детских ног не доставало.

Дракон пользовался успехом; вернее, успех ему обеспечивал фотограф, пристававший к детям на набережной с такой обезоруживающей улыбкой, что мало кто из родителей решался на отказ. Фотограф подхватывал ребенка под мышки, усаживал в пестрое седло, расшитое тесьмой и блестками, и совал в ладошки вожжи кровавого цвета. Затем просил дитя сделать героическое лицо и щелкал пальцами, заставляя дракона вскинуть с парапета усталую голову. Фотоаппаратом-мыльницей щелкал сам родитель. Фотограф же, по сути, был дрессировщиком и зазывалой, на чем и делал, видимо, неплохие деньги.

Эва заглянула в глаза дракона: взгляд у него был мутный и абсолютно бессмысленный. Неинициированный. Но неё равно — жутко.

Она последовала дальше. До катера оставалось еще около часа, и это время надо было убить.