В сто семидесятый раз захотелось самой перезвонить зампродюсерше, но делать этого было нельзя: вдруг они там именно в данную минуту совещаются или, что еще хуже, заверяют выбранную кандидатуру у спонсоров? Милосердно пустив дым в окошко, она обернулась к Толику:
— Слушай, а что ты будешь делать, когда твой грант закончится?
Толик захлопал ресницами. Мыслить такими философскими категориями, как конечность гранта, он был неспособен в принципе. А пора бы научиться.
— Ну, как… наверное… Да ладно, Машка, к тому времени у нас уже будет посещаемость о-го-го, и рекламодатели подтянутся, и вообще… Меня сегодня утром убить хотели, а ты — грант!
Она вздохнула. Тысяча сто первый раз за последние два часа! Ну можно быть таким занудой?
— Ты еще расскажи, как шпионы поставили глушилку нам на сервер.
— Я не знаю, кто именно поставил. Но я их вычислю, не сомневайся! Если, конечно, они меня раньше не…
Толик шмыгнул носом. Он был очень впечатлительный.
— Просто надо не жлобиться и найти нормального провайдера. И попробуй переходить дорогу на зеленый свет, о'кей? Говорят, помогает.
— Тот тип на грузовике перся на зеленый! То есть на красный… ну, ты поняла…
Маше надоело его понимать. Куря в окно, она разглядывала балкон — не тот, с которого ушел оставшийся неотснятым голый мужик, а нужный, выпиравший из стены рядом с бликующими стеклами. Вот на балконе освещение было супер. Но в прошлый раз никто на него так и не вышел. И сегодня — вряд ли, разве что снять с веревки две белые блузки и черные брюки скучного фасона. Бедная зашуганная училка. Сорокалетняя. И с чего Толик к ней привязался?
Она высунулась и посмотрела вниз. Между домами было максимум метров пять-шесть. В этот отрезок втискивались узкий тротуар, дорога для особо вежливых водителей: только после вас! — цепочка приплюснутых каштанов-недоростков, трапеция газона с жухлой травой и мусорный бак, в который большинство выносителей мусора почему-то не попадали: сверху концентрический круг из бутылок и бумажек смотрелся даже стильно. В баке сосредоточенно рылся бомж.
Маша бросила вниз окурок и тоже не попала — ни в бак, нив бомжа. Кружащуюся искорку унесло ветром далеко, за несколько подъездов. Но бомж всё равно поднял голову: интуиция. Он был колоритный, с рыже-седой бородой и крестом в прорехе этнической хламиды с остатками вышивки. Всё это Маша рассмотрела в длиннофокусный объектив. Из любопытства.
— Снять?
— Что? — встрепенулся Толик.
— Мужик в мусорке роется.
