Пока шли часы и ее солнце становилось все больше и больше, мы с Лиалой успели стать друзьями. Из-за того, что у меня было очень мало времени, я вынужден был действовать быстрее, чем обычно в таких случаях. Никто не мог понять, о чем мы говорили, и это создавало обстановку интимности. Кроме того, ее знание английского было слишком несовершенным для того, чтобы я остерегался делать недвусмысленные намеки — нет опасности зайти слишком далеко в разговоре с девушкой, не уверенной в том, что вы вкладываете в слова именно тот смысл, который она в них видит.
Нужно ли говорить, что я чувствовал себя очень счастливым? Это выглядело, как если бы мои служебные и личные интересы вдруг совпали. Было, однако, одно небольшое «но», связанное с тем, что я еще не видел Лиалы. Что, если она окажется безобразной?
Возможность разрешить этот вопрос представилась мне за шесть часов до посадки. Я приблизился к планете уже настолько, что мог принимать видеопередачи, и Максу понадобилось всего несколько секунд, чтобы проанализировать поступающие сигналы и соответственно настроить телевизионный приемник корабля. Наконец-то я мог видеть приближающуюся планету! И Лиалу.
Она была почти так же прекрасна, как и ее голос. Я потерял дар речи и только молча с блаженной улыбкой на лице глазел на экран.
— Что случилось? — спросила она. — Разве вы никогда до этого не видели девушки?
Я должен был сказать, что видел двух или даже трех, но что никогда не видел таких, как она. Было большим облегчением увидеть, что ее реакция на мои слова была благоприятной, так что, похоже, ничто больше не стояло на пути нашего будущего счастья — если бы мы смогли удрать от армии ученых и политиков, которые окружают меня сразу же, как только я приземлюсь. Это последнее обстоятельство делало слабой надежду на возможность уединиться с ней, и я почувствовал искушение нарушить одно из моих самых железных правил. Я готов был даже жениться на Лиале, если бы это был единственный способ все уладить. (Да, эти два месяца в космосе были почти непосильным испытанием для моих нервов…)
Пять тысяч лет истории — десять тысяч, если считать и мою историю, — нелегко сконцентрировать в несколько часов. Но с таким очаровательным преподавателем я быстро усваивал знания, а все, что я пропускал, Макс надежно закреплял в своей электронной памяти.
Аркадия — так называлась их планета — находилась на самой границе межзвездной колонизации; когда прилив империи отступил, она осталась на высоком и сухом месте. В борьбе за то, чтобы выжить, аркадийцы растеряли многие из своих первоначальных научных знаний, включая секрет космических полетов. Они не могли вырваться из пределов своей солнечной системы, но они и не стремились к этому. Аркадия была плодородной планетой и незначительное тяготение — только четверть земного — дало колонистам физическую силу, в которой они нуждались для того, чтобы сделать свою планету заслуживающей своего названия. Даже делая скидку на пристрастность Лиалы, можно было понять, что это действительно прекрасное место.
