Альберт позвонил сыну и сказал, что если тот хочет поговорить с ним еще раз, сделать это можно теперь или никогда. Если им еще было что обсудить, настало время это сделать.
— Эмиль, дай своим ворам возможность спокойно подсчитать награбленное. Пусть хоть одну ночь убийцы смогут выспаться — может быть, потом на свежую голову они поймут, что творят. Всем бывает нужен хоть день передышки. Приезжай домой, детектив, навести своего старика.
— Что стряслось, папа? Ты же знаешь, какие у меня дела. Именно теперь я сильно занят.
— Я тоже занят, детектив. Уже собрал чемоданы. И в паспорт мне поставили печать. Я принял приглашение постучать в ворота Святого Петра, и теперь из всех времен у меня осталось только настоящее. Знаешь, сынок, под Рождество всегда много суеты. Даже для тех из нас, кто уже стоит у порога смерти. Приезжай до праздника. Я не могу рисковать.
— Папа… — На него вдруг пудовой тяжестью навалилась боль неизбежной утраты, ему стало стыдно за глупый предлог, под которым он хотел увильнуть от встречи с отцом.
— Месяц. Мне остался один месяц. Еще на один я могу только поспорить. Но если я проиграю, как получит свой выигрыш победитель? Проще говоря, этот спор я проиграть просто не могу. А пока, Эмиль, я дома.
— Ты дома? Тебя выписали из больницы?
— Я сам настоял на этом. У меня здесь сиделка. Мне хочется умереть в доме, где я родился. Ты же меня знаешь — я люблю гармонию.
Гармонию. Отец, должно быть, по привычке все еще цеплялся за какие-то образы и представления, хоть время его вышло.
Подъезжая к Сен-Жак-ле-Мажор-де-Вольфстауну, Эмиль Санк-Марс старался совладать с охватившим его волнением. Еще не пришло время горевать, утешал он сам себя, горе ждет его впереди. Ясно было, что, пока отец в здравом уме и твердой памяти, он такой же находчивый и рассудительный, каким был всегда. Слезы будут позже. Теперь — последние слова. Слова, идущие от сердца.
Эмиль Санк-Марс оставил машину у обочины перед отцовским домом. Дорожку, которая вела вдоль здания к обветшавшему гаражу, расположенному в глубине участка, покрывал снег. Его давно не убирали, и, скорее всего, теперь он так и будет лежать здесь до весны. Ехать старику было больше некуда. А дорожку до крыльца и само крыльцо, наверное, будет чистить сосед. Типично квебекская архитектура — ступеньки начинались почти на обочине, потому что в таком климате никому не доставляет особого удовольствия чистить снежные заносы. Детектив поднялся по ступенькам в дом своего детства, наполненный тенями былых времен, память причудливо будила в сознании воспоминания о молодом отце, об их взаимной любви — терпеливого папы и неугомонного сынишки; гордого отца и уставшего от мирской суеты взрослого сына, — блики прошлого сутулили ему плечи, били по нервам, наполняя сердце печалью.
