Но, пожалуй, во всем городе не было человека более добродушного. Дядя Арчил знал о своей воинственной внешности и любил напускать на себя вид свирепый и опасный.
Володька и Таир пристально разглядывали парикмахера. Тот стоял, распушив знаменитые усы, курил, задумчиво пуская неправдоподобно правильные кольца дыма.
— Как же я теперь домой покажусь? Чемодан-то новенький, почти что крокодиловый…
Таир закусил губу, глаза у него подозрительно заблестели.
— Брось, — пробормотал Володька, — ну брось ты…
Он не мог глядеть, как у Таира, человека мужественного и бесстрашного, набухают глаза слезами.
— Эй! — заорал вдруг Володька. — Таир, а может, чемодан просто убрал кто-нибудь? Чтоб он не мок под дождем? Вон дядя Арчил стоит, он ведь давно уже стоит, может, он видел?
Таир сразу ожил, глаза его высохли. Володька схватил его за руку и потащил к парикмахерской.
Таир и Володька почтительно поздоровались.
— Здравствуйте, дети, — величественно ответил дядя Арчил, глядя в голубую даль Кавказских гор.
И тут Володька заглянул в глубь парикмахерской, увидел знакомый чемодан.
— Гляди, Таир, — радостно закричал он, — чемоданчик-то — вон он! Ну, спасибо, дядя Арчил! Вот спасибо. Мы его забираем.
Дядя Арчил сделал резкий выпад в сторону, загораживая Володьке вход в парикмахерскую.
— Не трогай чужой чемодан, Володька, не позорь себя, — холодно сказал он.
— Это мой чемодан, — с достоинством сказал Таир и шагнул вперед.
— Наш чемодан! — поддержал Володька.
Дядя Арчил схватился за голову и отступил за порог.
— Вай! Вай! Люди! — закричал он, и праведное возмущение исказило воинственное его лицо. — Кто видел, чтоб у таких сопливых мальчишек был такой роскошный чемодан! Таирка, лучше не трогай чужую вещь!
— Моя вещь! — закричал Таир.
— Наша! — закричал Володька.
Дядя Арчил изумленно раскрыл яростные свои глаза, схватился театральным жестом за сердце.
— Люди! — закричал он и выбежал на тротуар. — Люди! Какой позор! Дети таких приличных родителей хотят унести чужой чемодан! И это в нашем городе с такой кристальной честностью населения! И это наша смена! Люди, позор, говорю я!
На эти возмущенные крики неторопливо прибрели старики — завсегдатаи из кофейни напротив. Те самые, что приходят к ее крыльцу с восходом солнца — сухие, желтые, важные — и терпеливо ждут своей первой чашечки кофе по-турецки, успевая при этом обсудить все новости улицы, города, страны и международной политики.
Размеренной походкой подошел постовой милиционер, стал у крыльца, заложил руки за спину и стал покачиваться с пятки на носок, многозначительно глядя на Таира и Володьку. Старики печально качали головами.
