Геннадий вошел внутрь квартиры, осмотрелся – скоро будет выполнен косметический ремонт, и больше ничего не напомнит о бабе Зое, прожившей здесь долгую жизнь.
Посреди комнаты стоял стол, рядом – несколько кухонных табуреток – все наследство бабы Зои, которым пренебрегли родственники. Кровать и старый шифоньер Геннадий успел вынести еще до воровского наезда. Случись наезд сейчас, опустил бы руки, ни о каком ремонте речи бы не шло. Но дело было решенным заранее, и Геннадию даже было удивительно, что сейчас, так увязнув из-за отца, он занимается обыденными делами, словно не произошло никакой «катастрофы», грозящей сломать судьбу семейства Егоровых настолько, что сравнимо только со смертью…
Он присел на табуретку и кинул свою кожаную сумочку на стол, и тут дверь отворилась, и вошел высоченный – больше двух метров, худющий небритый субъект. Звали его Серега по прозвищу Апатия.
– Тебя я увидеть не ожидал! – радостно воскликнул Геннадий, думая, что, пока будет обсуждать ремонт с дворовыми субъектами, немного отвлечется от переживаний. Все равно он никто в «деле отца», пока одна надежда на Одоеву. Сможет ли она сделать все, как надо? Геннадию оставалось только верить в свою интуицию. Внутреннее чутье подсказывало, что она, Лизка Одоева, сможет его вытянуть из трясины, в которую его загнали все продумавшие воры.
Серега тоже обрадовался и заявил тоненьким детским голоском:
– Апатия приходит всегда неожиданно!
– Здорово, Серега! – протянул ему руку Геннадий.
Апатия, пожав руку, весь как-то скукожился и совсем пискляво проныл фразу, которую любили произносить почти все мужчины двора:
– Генка, дай пятьдесят рублей! Такая апатия у меня! Ничего неохота!
От Апатии несло застарелым перегаром и еще каким-то тухлым запахом, каким обладают закоренелые бомжи, но одет он был во все чистое, даже новое. В руке у него был полутораметровый оструганный пруток.
– Палка для чего? – спросил Геннадий. – Бить кого-то будешь?
– А-а. Нашел во дворе. У телевизора пульт сломался, а кровать у меня прямо перед телевизором. Чтобы не вставать – буду лежать и палкой кнопки нажимать.
– Ха-ха! Здорово!
– Ген, давай деньги. Я в магазин слетаю – вместе выпьем. Все внутри горит. Такая апатия…
Геннадий вдруг подумал, что в предстоящих переговорах с остальной дворовой элитой лучше пребывать на общей волне, причем одной бутылкой портвейна дело не ограничится. «Может, алкоголем марь эту в душе заглушу?»
– Хорошо. Дуй в магазин. И стаканчиков купи. Шесть штук, – протянул он Сереге сотню.
