Но нет никакого смысла убеждать в этом моих родителей. Они все равно никогда не поймут. Откуда им знать? Они же понятия не имеют, какой отличной мы были парой, как прекрасно дополняли друг друга. Они не понимают, что Джош просто запаниковал, поторопился, принял неудачное решение, навоображал себе черт знает что, и если бы я просто могла поговорить с ним, все бы наладилось и мы бы снова были вместе.
Иногда мне кажется, что я на целую голову впереди своих родителей. Так, наверное, чувствовал себя Эйнштейн, которому друзья твердили: «Вселенная устроена просто, Альберт, уж поверь нам», а он про себя думал: «Я знаю, что все относительно. И докажу это вам в один прекрасный день».
Мама с папой снова исподтишка делают друг другу знаки. Я прихожу к ним на помощь и поспешно говорю:
— Да не надо так беспокоиться обо мне. Я поставила крест на наших отношениях. Ну не то чтобы окончательно поставила, — исправляюсь я, видя их вытянувшиеся лица, — но я смирилась с тем, что Джош не хочет со мной общаться. Я приняла это и… сейчас чувствую себя прекрасно. Честное слово.
Губы мои растягиваются в улыбке. Ощущение такое, будто я твержу мантру какого-то идиотского культа. Не хватает только длинной хламиды и стука тамбурина.
Хари-хари… я поставила крест на наших отношениях… хари-хари… я чувствую себя прекрасно.
Мама с папой опять переглядываются. Не знаю, поверили они мне или нет, но по крайней мере теперь можно покончить с неприятной темой.
— Вот и чудесно! — восклицает папа с воодушевлением. — Я всегда знал, что ты молодчина и справишься. Самое время сосредоточиться на вашем с Натали бизнесе, тем более дела идут лучше некуда…
Улыбка моя становится еще лучезарнее.
— Так и есть!
Хари-хари… дела идут лучше некуда… хари-хари… чтоб им провалиться…
— Как хорошо, что все уже позади. — Мама подходит ко мне и целует в макушку. — А теперь нам лучше поторопиться. Поищи скорее какие-нибудь черные туфли!
Я вздыхаю и отправляюсь в спальню. Сегодня восхитительный солнечный день. А мне придется провести его на жутком семейном сборище во главе с мертвой стопятилетней старухой. Иногда жизнь действительно невыносима.
Мы въезжаем на унылую парковку похоронного центра Поттерс-Бар, у бокового входа небольшое столпотворение. Там то и дело вспыхивают огоньки телевизионных камер, над головами людей торчит пушистый микрофон.
— Что тут происходит? — высовываюсь я из окна машины. — Не иначе дядя Билл прибыл?
— Наверняка, — кивает папа.
