— Ну, что там? — с покровительственными нотками в голосе, спрашивает полковник у разведчиков.
При этом двойной подбородок комбата забавно перекатывается. Он говорит так, как если бы перед ним были его личные холопы, а не прикомандированные из другого рода войск бойцы, которые должны быть его глазами и ушами на прикрываемом им направлении. Сейчас, этот полноватый человек, который еще днем, производил довольно неплохое впечатление, в своем желании показать Красину, что именно он на этом оборонительном участке царь и бог, кажется мне смешным.
Один из егерей, делает четкий шаг вперед, и докладывает:
— Товарищ полковник, орда поворачивает на Каширу. Мы перехватили вражеских шпионов, которые неподалеку крутились и расспросили их с пристрастием. По-русски они почти не говорили, все больше на своем тарабарском наречии изъяснялись, но кое-что мы поняли. Месяц назад в районе населенного пункта Спас-Клепики состоялся большой племенной съезд. На нем было решено нанести несколько одновременных ударов по нашим оборонительным участкам. Цель этой боевой орды, которую ведет некто вождь Намба, разрушить Каширскую ГРЭС и отвлечь на себя внимание наших подвижных резервов и авиации.
Полковник как-то сразу сник, барственность из его вида исчезла, и он задал следующий вопрос:
— Сколько дикарей против нас наступает?
— Мы видели только голову орды. В ней не менее двух тысяч бойцов и множество боевых собак. Пройти дальше не могли, это потеря времени, а на рации батареи сдохли. Пришлось возвращаться.
— А пленные дикари, что насчет числа вражеских воинов сказали?
— Они считать не умеют. Это привилегия вождей и обязанность колдунов. Все, что они знают, это то, что у Намбы воины из пяти обычных больших орд.
«Большая орда это в среднем десять тысяч человек, — быстро прикинул я. — В каждой орде не менее тысячи готовых к походу воинов, которые могут оставить свое племя на молодежь и стариков, плюс полтысячи собак. Итого, получается, пять тысяч бойцов и больше двух тысяч четвероногих. Против одного батальона КМО это очень много, и учитывая, что это отвлекающий удар, на который Москва вышлет подкрепления по остаточному принципу, комбату и его солдатам завтра предстоит трудный день».
Судя по лицам полковника и майора Красина, они тоже произвели нехитрые подсчеты, оба нахмурились, и посмотрели на меня. Чего бы хотел комбат, понятно. Мои девять десятков воинов могли бы усилить его оборонительные порядки. У Красина на лице другая мысль. Он недоволен тем, что я не принял его предложения относительно другого места для перехода через линию фронта. Оба московских офицера молчат, вопросов не задают, а я, избегая такой неловкой ситуации, поворачиваюсь к стоящему неподалеку Крепышу и командую:
