— И что же это? — спросил Портер.
— Наш с Уолтом талисман.
— Вы сказали, Джекки, что это ваш знак, но и не совсем ваш. Он означает что-то еще?
— Господи, конечно! Тогда было такое движение… Вы репортер и ничего об этом не знаете? Об этом даже в сенате говорили, я сама слышала, я была там с Уолтом. Это было в мае, да… в мае третьего года.
— Погодите, Джекки, об этом потом. Что еще означает этот знак?
Жаклин замолчала, приложила ладонь ко рту, закрыла глаза. Прошла минута, и Портер подумал, что она просто боится сказать лишнее, а слова так и хотят соскользнуть с языка, и у нее нет иного способа молчать, кроме как ждать, пока репортеру не надоест, и он не захочет уйти.
— Простите, — сказала Жаклин неожиданно ясным голосом. — Я вам, наверно, кажусь дурой. Просто… Когда я вспоминаю, мне трудно взять себя в руки. Простите. Я сейчас…
В молчании прошла еще минута. Жаклин открыла глаза, и это был другой взгляд — внимательный и чуть ироничный.
— Я скажу вам, когда Уолт переменился. У меня все ассоциируется с собственными переживаниями, а они вам не интересны. Не возражайте. Так вот… Несколько лет назад Уолт работал в какой-то фирме, проводил исследования, очень важные для будущего. Так он говорил. И у фирмы был этот знак. Сначала я получила по почте анкету с таким знаком. Ответила и отправила обратно. А потом пришел Уолт… Так мы познакомились. Листы с этим знаком он приносил еще много раз. Опросные листы, очень необычные вопросы. Мне было трудно, многое там касалось географии, физики, войны и мира, философии, я спрашивала, зачем мне это, а Уолт отвечал, что очень важно, чтобы такие листы заполнили добросовестно как можно больше людей самых различных профессий. Для чего важно? Для будущего, сказал он, а значит, и для нас двоих.
— Какие там были вопросы? — быстро спросил Портер.
— Не помню, честное слово, у меня отвратительная память на такие вещи.
— Но ведь Уолт говорил, что это важно, и вы не могли…
— Могла. Важность для меня ассоциировалась с нашим знаком, но он оказался несчастливым. Однажды вид у Льюина был такой, что я решила: все между нами. Уолт сказал, что любит меня по-прежнему, но это не имеет значения, потому что нужно все делать так, будто завтра конец света. А если нет, нужно все делать так, чтобы конец света был как можно скорее, потому что иначе будет гораздо хуже. Вы понимаете, что он хотел сказать? Я — не г. А Уолт усмехнулся и промолвил, что, к счастью, никто этого не понимает. Понять это так же следовало, как ответить на вопрос: для чего живет человечество. И я опять не поняла. Потом… Да, именно после того вечера Уолтера будто подменили. Точно. Именно тогда. Второго февраля третьего года.
