— Ищите, нам нужен подвал, — прохрипел я, с трудом выдыхая стремительно густеющий воздух. — Здесь обязательно должен быть…
Костик выпустил руку Вандемейера, и тот плюхнулся на пол. Я вытащил несколько болтов и двинулся в глубину, переступая через обрушенные стропила и шпалы всевозможного сора. Позади шуршал шифером Костик — разыскивал спуск в подвал под листами обвалившейся кровли. Но я помнил, что вроде где-то дальше… точно, вот он! И болтов не понадобилось, все чисто. Я узнал самодельный люк, здесь бандюки когда-то пытались обустроить схрон, но их давно вышибли, а подвал остался.
— Эй, сюда! Костик, волоки профа ко мне!
Я сбросил с крышки трухлявые обломки и взялся за импровизированную ручку — кусок доски, прибитый к люку дюймовыми гвоздями. Поднатужился и откинул — внизу валялась лестница, семь или восемь дощечек, прибитых к слегам. Лестницу уронили, придется прыгать. Я скинул вниз рюкзак и прислушался — как будто тихо. В таком погребе может завестись что угодно.
Костик подтащил Вандемейера и спросил:
— Слипый, а чому нэбо таке червоне?
— Красное? Мне пофиг, я дальтоник. Смотри, я сейчас спрыгну, и сразу вправо, а ты с «калашом» страхуй.
— А що там?
— Если повезет, совсем ничего.
О том, что может встретиться, если нам не повезет, я не стал говорить. Зачем? Я напоследок глянул вверх — небо в прорехах кровли выглядело как открытая рана, почему-то возникли мысли о сочащихся крови и гное… Тьфу, гадость. В голове стучало, руки ощутимо подрагивали — Выброс приближался. Уже вот-вот. Ну, удача… на тебя уповаю. Я перекинул «Гадюку» за спину, присел над люком, спустил ноги, взялся за трухлявую окантовку… и спрыгнул. Упал на левый бок, перекатился, хватая автомат, и сместился вправо. Тишина. Запах гнили — здесь влияние надвигающегося Выброса ощущалось несколько меньше, так что я различал запахи. И, к счастью, я не различал звуков. Любой звук мог означать опасность.
Фонарик я не включал, потому что все, что окажется за пределами светового пятна, будет невидимо. Лучше так… Наконец глаза привыкли настолько, что я стал замечать, как колеблется освещенность от движений Костика над люком. Тихо и спокойно! Спасибо, добрая богиня. Я оставил автомат в покое и взялся за лестницу, поднатужился и приподнял, просунул концы слег в люк. Понятно, почему лестницу убрали, иначе бы крышка не опустилась. Когда я, устанавливая лестницу, глянул вверх, глазам стало больно — темное небо, словно густая жирная масса, сочилось сквозь дырявый шифер, лезло в развалины… Костик подал мне рюкзаки, потом автомат Дитриха, наконец, самого ученого. Где-то в вышине начал нарастать глухой вой, вибрирующий на низких частотах. Я принял едва шевелящего конечностями Вандемейера, волоком стащил его по ступеням… потом посторонился, пропуская Костика. Тот, опускаясь, приподнял крышку люка, опер о торчащие деревяшки. Дитрих включил фонарик, укрепленный на жестком каркасе капюшона. Широкий луч осветил груды гниющего сора, раздолбанные ящики, россыпи консервных банок, изломанную пластиковую посуду и прочие приметы цивилизации.
