Все-таки они добрались до него: видно было, что ему сильно не по себе. На голове красовалась большая вмятина, панцирь покрылся трещинами, весь обгорел и местами был порван. Дракон двигался медленнее, и уже не мог выдыхать свой яд далеко. Но раны его затягивались на глазах, шрамы уже выглядели давними и постепенно исчезали. Единственным преимуществом охотников была ловкость.
Н’Даннг первым отбросил крошащийся обломок копья и выхватил из ножен меч, опасно короткий для такого боя. Копье Майхе застряло в панцире дракона; безоружная женщина метнулась прочь, а дракон остановился, тупо глядя на древко, торчащее из его бока. Но тут копье сломалось, наконечник остался внутри, и в этом месте прямо на глазах начала вздуваться опухоль, как от занозы. Дракон взвыл, хлопнул лапой по больному месту. Коготь прорвал кожу и оттуда хлынула бурая дымящаяся жидкость, а чудищу, видно, полегчало, и оно снова двинулось на людей. Ого и Горо вместо мечей успели вооружиться тяжелыми шипастыми булавами. А Майхе взяла спрятанное в кустах оружие, незнакомое Н’Даннгу — трезубец, вроде пики, но только с тремя остриями, каждое из которых имело еще загнутые в обратную сторону шипы. Судя по легкости, с которой она действовала трезубцем, он был для нее привычным оружием.
Охотники чувствовали, что силы их на исходе. Теперь они все время находились близко к дракону, и яд начал действовать. Стало трудно дышать, на вдохе из груди вырывался хриплый, режущий кашель, глаза жгло и саднило, как будто их терли песком. Слезы текли сами собой, но не приносили облегчения, только мешали смотреть. Плотные одежды разлезались на глазах.
Несколько раз Н’Даннг упал и едва успевал подняться. Когда один из охотников падал, остальные бросались к дракону и отвлекали внимание на себя.
Они бились отчаянно, из последних сил: кромсали панцирь чудовища, налетали и отступали — и все же, казалось, были для него не опаснее, чем мошкара, вьющаяся вокруг большого зверя, которая доводит его до остервенения, но большого вреда не причинит. Братья крушили булавой деревья, случайно попавшие под удар, а на панцире дракона оставались лишь вмятины, да и те постепенно затягивались, а ударить несколько раз в одно и то же место не получалось. Майхе колола дракона трезубцем, стараясь зацепить за край трещины и порвать панцирь. Единственная из всех, она упала только один раз. Шипы трезубца рвали кожу дракона, которая теперь свисала с него лохмотьями.
