Но сегодня он возьмет судьбу за рога и повернет к лучшему будущему. Прочешет телефонную книгу, выберет имена и адреса, купит выходной костюм для воскресенья, и позвонит своему информатору…
Под крышкой письменного стола был ящичек, где вполне могла оказаться писчая бумага. И не заглянешь, не поднимая крышки. Придется на ощупь. Пальцы не нащупали ничего… даже удивительно… э нет, какая-то мягкая тряпочка. Уолтер ее вытащил и расправил. Вот это номер! В обеих руках он держал… Неужели белые атласные трусики бикини, из тех, что называют «ремешок»? В палец шириной, не больше… Но это… эти — они тоненькие и прозрачные. Нижнее белье, не иначе.
Уолтер сжал находку в кулаке, словно прятал ее от самого себя. Лицо горело от стыда и потрясения. Такая сладострастная штучка — в этом храме супружества? В этом чистом во всех отношениях, великолепно устроенном, идеально ухоженном доме? Попадись ему тут мышь — он и то меньше бы удивился. Ткань была гладкая, блестящая, такой лоскуточек, фиговый листок, да и только… едва хватило бы прикрыть… Грубые и тупые слова, которые сами собой лезли на язык, когда он работал там, за стенами, здесь были немыслимы… точно так же, как и этот предмет… предмет одежды. Раздосадованный этой находкой, Уолтер швырнул «фиговый листок» на кровать. «Я бы с удовольствием завалил тебя в этом», — сказал он, хотя Элинор не появлялась. «Еще чего, — откликнулась она издалека, — вещичка миленькая, но ведь ты не знаешь, кто ее носил, кому досталось великое удовольствие, кому хотелось покрасоваться и вообразить, что эта комната — взлетная полоса?»
Известие, что грядет конец света, не потрясло бы его и вполовину так сильно, как это. Фигурки жениха и невесты, на пятьдесят лет пережившие свой пирог, смеялись в лицо его надеждам. Адрес-палатка, в которой нашли прибежище священнодействия, благословения и веселое дружеское единение, список гостей — все это казалось теперь лишь воплощением похоти. Эмери называл Бетти матушкой. «Матушка», то и дело звал он, и она откликалась. Значит, у нее когда-то были дети — один, несколько? Что же тут особенного? Почему это так его удивило? Печаль одолеет в свой час… Быть может, она потеряла маленькую дочку, и это отразилось в стихотворении, и отсюда эта последняя строка: «О боль, уходи». Да, уходи. Даже убирайся. Именно так он чувствовал себя сейчас.
Но тут же его мысли стали сворачивать в другую сторону. Он нашел эту вещь там, где ее оставили, наряду со всеми другими памятками, со всеми брачными причиндалами. Правда, не видно фаты, но ведь не исключено, что из нее сделана одна из этих салфеточек. А лепестки в сосуде — от тех роз, которые… ну точно! Тогда вот это — он снова взял вещичку в руки и рассмотрел внимательнее — это часть свадебного снаряжения невесты. Ведь невесты носят не только платья с оборками и широченной юбкой. По сути, что есть брачная церемония, как не придание законности… хм, ну да… Но тогда это означало бы, что невеста, надевая эту… эти… лелеяла желание, ждала мужа, жаждала, чтобы он жаждал ее, и в то же время говорила: поскольку эта вещица белая, как… впрочем, не совсем: внизу самой широкой части, там, где ткань облегала… хм, хм… примерно там… имелась кружевная оторочка, украшенная деликатными розеточками и белыми жемчужинками. Ух ты! В общем, в то же время говорила: смотри, я девственна, я чиста и нетронута.
