Женщина подошла вплотную и резко вздернула его голову за подбородок, заставив посмотреть прямо в глаза, желтые, как у рыси.
– Вот что… Барана перед овцами корчи, а в моем бэйране нужен жеребец! – Она хохотнула, сообразив, о чем тот подумал. – Я слышала, эльфы с лошадьми ладят, верно? Справишься? Эданэль?
Дан медленно соображал, что новая хозяйка старше его, ниже ростом совсем чуть, а волосы ее «цвета бешеной морковки». Так мама называла этот рыже-красный, как закатное зимнее солнце, оттенок.
– Шляпа, как у вас, пойдет мне больше, чем ошейник. Наверное.
– Да забирай!
Адэланта курила трубку, пила неразбавленный ром и позволяла себе такие шутки, что потенциальные женихи разбегались, не выдержав испытания. Нянька Зофа ругалась, конечно, всплескивала руками и твердила, дескать, Браго нужен отец. Без толку! Впрочем, откуда взялся малыш с местным красноватым оттенком кожи, история умалчивает.
Дану понравилось лихо заламывать шляпу и восклицать «Хайдо!», как коренной ильмаранец. Привык к табуну карих и перепадам настроения Адэланты.
А годы шли.
Люди говорят, будто Дорога Жизни полосата, как заморская зебра, но что могут знать те, чей век столь недолог? Дан прожил без малого одну человеческую жизнь и пришел к выводу, что она похожа на радугу. Для теперешней полосы он выбрал красный, цвет крови и опасности, с легким отливом в нежно-оранжевый, пахнущий персиками. К утреннему визиту Летти приготовился с должной тщательностью: оделся, затянув пояс так, что едва мог вздохнуть, и даже какой-то ароматической водичкой не побрезговал. Дышать расхотелось окончательно.
Летти, как нарочно, ждала, пока он закончит приготовления, и постучалась аккурат вовремя. Дан схватился за плечо, девушка потянула носом и чихнула.
– Госпо…
– Дан.
– Дан! – кивнула Летти. – А… вы отраву для моли пролили, да? Ничего страшного, я сейчас проветрю… А что с плечом?
– Мышцу потянул, когда моль в шкафу травил! – скороговоркой выдал Дан прежде, чем успел сообразить, что именно.
– Сами?! – восхитилась служанка.
– Сам.
– Очень болит, да? А может… я разомну?
Дан прикинул, что утренний массаж будет короче вечернего, и вздохнул с непритворным сожалением.
– Летти, оно пройдет само, лучше помоги мне заплести косу. Буду бесконечно благодарен!
Окно распахнули настежь, но он не чувствовал запаха ветра. С сонной ленцой наблюдал, как колышутся жемчужно-серые кисейные занавески, а под ними на полу так же вяло шевелятся тени.
Прохладные пальцы с остро подпиленными ноготками осторожно зарылись в волосы, и Дан прикрыл глаза, едва не мурча от удовольствия. С детства мать приучила его к прическам, считая кощунством стричь роскошные угольно-черные пряди. Однако никто не посмел бы обозвать остроухого мальчика девчонкой. У эльфов, как известно, свои причуды, а то и вовсе традиция такая – щеголять косой до лопаток. Именно благодаря экзотической внешности не попал он на рудники или золотые прииски в северных широтах Ильмарана, где на прикованных к валунам замерзших, изможденных невольников сыто поглядывают серые медведи и пумы, обнаглевшие от легкой добычи. И Адэланта любила расчесывать его, взвешивать на ладони тяжелую толстую косу, словно прицениваясь, расплетать, пропуская между пальцами шелковистые прядки… Вечером наедине, когда за порогом оставалась циничная, почти мужская жесткость, и бэя ждала любви и любовью расплачивалась.
