— Надо поторопиться, — сказала она Эштону. — Тетя терпением не отличается. Если она решит, что мы задерживаемся, то вернется сюда.
— Но если мы не спешим спускаться к завтраку, то это может означать…
— Вот именно, — кивнула Пенелопа и тут же почувствовала, что краснеет. — И поверь, это не помешает тетушке сюда зайти.
— Она действительно приходится тебе тетей? — спросил Эштон. Выбравшись из постели, он стал одеваться. — Ведь она не намного старше тебя.
— Всего на три года. Тетя Олимпия — младшая из восьмерых детей. Моя мать была самой старшей. А дядя Аргус немного моложе ее.
— Ты намерена все ей рассказать? — Эштон помог Пенелопе застегнуть платье.
— От тети Олимпии лучше ничего не утаивать.
— И от этого дяди Аргуса — тоже?
— Да, и от него тоже. — Пенелопа решила, что сейчас не время объяснять Эштону, что дядя Аргус, воспользовавшись своим «даром», безо всякого труда заставит его все рассказать. — И если тетя Олимпия чувствует, что он едет, то так оно и есть, уж поверь мне. Жаль, что так вышло, — добавила Пенелопа со вздохом. — Я ужасно усложняю тебе жизнь.
Эштон обнял ее и прижал к груди.
— Но и я усложняю тебе жизнь. Причем гораздо больше, чем ты мне. К тому же судьба не всегда преподносит нам с тобой приятные сюрпризы. — Он чуть отстранился и поцеловал ее. — Но с другой стороны… Возможно, твои тетя и дядя смогут помочь нам кое в чем. Знаешь, я допустил глупейшую ошибку. Когда я встретил тебя, мне следовало немедленно разорвать все отношения с Клариссой и хорошенько обо всем поразмыслить. Ведь мог бы сообразить, что с ней ни в коем случае нельзя связываться. Увы, я понял, с кем имею дело, только тогда, когда в газете появилось объявление о нашей помолвке. Видишь ли, мне во что бы то ни стало надо выпутаться из долгов, и я подумал, что лучше всего решить проблему самым простым способом — жениться на деньгах.
Пенелопа грустно улыбнулась и провела ладонью по его щеке.
— И если бы ты хорошенько подумал, то неизбежно пришел бы к выводу: такой мужчина, как ты, не может бежать от ответственности за своих близких. — Пенелопа взяла Эштона за руку. — Пойдем. Олимпия не ханжа и не мегера. Конечно, она будет ворчать, но не станет никого проклинать.
— Очень на это надеюсь, — пробормотал Эштон, выходя из спальни следом за Пенелопой.
Эштон тревожился не зря, подумала Пенелопа. Как только они позавтракали, леди Олимпия выгнала из столовой всех детей и впилась в Эштона взглядом — словно хотела прожечь насквозь. Было ясно, что тетушка настроена весьма решительно. Но Эштон, к ее удивлению, нисколько не смутился под этим пронизывающим взглядом.
