Пенелопа приготовилась рассказать Эштону о том, что с ней произошло, но тут он вдруг положил руку ей на грудь и все мысли тотчас же вылетели у нее из головы.
— Возможно, я задал глупый вопрос. Возможно, у тебя не было выбора. — Эштон поцеловал ложбинку меж ее грудей. — Но сейчас я предлагаю тебе выбор. — Он посмотрел ей в лицо и спросил: — Как тебя зовут?
— Пенелопа, — ответила она, зачарованная теплотой его взгляда.
— Пенелопа? — Он улыбнулся и пробормотал: — Странное имя для девушки из заведения миссис Крэтчитт.
— Я не девушка из ее заведения, — ответила Пенелопа и вдруг подумала: «Интересно, а миссис Крэтчитт действительно замужем? И если так, то где же ее муж?»
Не успела Пенелопа задать себе эти вопросы, как в голове у нее зазвучал чей-то шепот — словно кто-то пытался ответить ей.
Эштон снова заглянул в ее лицо:
— А кто же ты тогда?
По его тону Пенелопа поняла, что он насмехается над ней. Тем не менее она решила рассказать ему свою историю, пока рассудок ее окончательно не затуманился. Разумеется, она очень сомневалась в том, что он ей поверит, но все-таки подумала, что стоит рассказать — хотя бы для того, чтобы потом не сгорать от стыда, который, вне всякого сомнения, начнет терзать ее, едва закончится действие того зелья, что дала ей миссис Крэтчитт. Она надеялась, что почувствует стыд, если отдаст свою невинность лорду Радмуру. Хотя у нее было гнетущее ощущение, что стыда она, возможно, и не почувствует.
— А что, если я скажу, что перед вами лежит дочь маркиза и что ее похитили прямо на улице, притащили сюда, а затем продали миссис Крэтчитт? Что, если я скажу, что мне против воли дали выпить какое-то наркотическое зелье, надели на меня эту прозрачную одежду и привязали к кровати?
— Ты и впрямь рассчитываешь, что я тебе поверю? — спросил Эштон, подумав о том, что ему никогда не везло в жизни и что судьба в очередной раз насмехается над ним.
И действительно: впервые в жизни он испытал настоящее влечение к женщине, а та ведет себя как-то странно…
Пенелопа тихо вздохнула.
— Честно говоря, я не очень-то на это рассчитывала. — Она снова вздохнула. — Не могу ли я попросить, чтобы вы меня развязали?
— Да, я скоро отвяжу твои ноги. — Он начал покрывать поцелуями ее шею. — Видишь ли, я сразу подумал, что это довольно глупая игра. Но все же позволил друзьям втянуть себя.
— Игра? Как же она называется?
— Языческое жертвоприношение. Тебе не сказали?
— Никто ничего мне не говорил. И я не знала, что в борделе играют в такие странные игры.
