Кейт понимала, что люди считают ее красавицей — в конце концов, именно благодаря своей внешности она вырвалась из этого убогого места. Однако, понимая, что она достаточно миловидна, Кейт не считала себя более миловидной, чем большинство женщин. Глядя в зеркало, она замечала, что ее нос недостаточно прям и глаза далеко посажены друг от друга. Белокурые волосы у нее были необычного оттенка, но она не понимала, почему это так нравится мужчинам… за исключением разве что герцога Дарлингтона, который смотрел на нее с таким явным презрением, что она с трудом удержалась в рамках вежливого тона.
Дарлингтон напомнил ей о разнице между мужчинами высшего света и мужчинами Сент-Кэтринс. Господа и джентльмены, считающие себя намного выше всех остальных благодаря своему образованию и воспитанию, готовы были с легкостью судить, однако многие из них желали использовать ее. Мужчины с Батчерс-роу не высказывали суждений относительно того выбора, который сделала Кейт, они просто хотели использовать ее.
Дигби проводил ее до Мэри-стрит, где, загораживая дневной свет, по обе стороны стояли суконные и шерстопрядильные фабрики. Кейт и Дигби прошмыгнули мимо складских помещений, где Кейт нашла работу после того, как Нелли Хопкинс решила, что у них недостаточно денег для того, чтобы прокормить четверых детей, и что либо Кейт, либо Джуд должны уйти. Джуду было всего лишь десять или одиннадцать лет, так что ушла Кейт, и отец не остановил ее. Да и мог ли он остановить, если большую часть дней бывал пьян в стельку.
— Здесь даже глотка чистого воздуха не вдохнешь, — проворчал Дигби. — Я никогда не смогу понять, как ты жила на этих улицах. Слава Господу, что ты вырвалась из них.
Возможно, и вырвалась, но Кейт никогда не ощущала себя полностью отрезанной от этих улиц. Ее положение было ненадежным — один ошибочный ход, одно неверное движение в сторону не того человека, и она лишится своего положения и снова окажется на этих улицах. Она подготавливала себя на тот случай, если подобное случится. Она в течение ряда лет старалась как можно больше откладывать из тех денег, которые давали ей на мелкие расходы, а также училась печь под руководством своей постоянной кухарки Сесилии. Если от нее устанет принц или какой-нибудь следующий мужчина, Кейт откроет пекарню. Возможно, не в этой части Лондона, но в каком-нибудь месте, где она сможет жить свободно, без проблем и, конечно же… словом, не чувствовать себя содержанкой. Сейчас она обязана следить за фигурой, но когда у нее будет своя пекарня, она будет есть столько лакомств, сколько ей захочется. Она станет толстой, счастливой и блаженно независимой от мужчин. Она презирала себя за то, что является содержанкой, но это гораздо лучше, чем прозябание на фабрике.
