Из кустов выглянул рысёнок, увидел пиршество, облизнулся и крикнул:
— А мне?
— Лови мышей! — ответил Вася.
— Жадюги! А еще люди! Животных не уважаете! — проворчал Ромка и снова скрылся в кустах.
— А что с мазью, Зем? — спросила Ду-ю-ду.
— С мазью опять вышло горе. Я ведь тут в изгнании, отшельником живу. И все с той мази началось… Смазала меня матушка. И вроде ничего не случилось. Но как-то я запнулся во дворе и упал вниз головой. И вдруг — нырк! — исчез! А вынырнул уже за забором, в чужом дворе. Вот она, мазь-то какая вышла! Обо мне заговорили. Матушка довольная. Его величество узнал, явился, посмотрел и — не положено, говорит, в землю нырять! Это же чудо, говорит, а чудес не бывает! Мы, говорит, не потерпим чудес в нашем здоровом королевстве! Да и опасно — можно всяких подкопов под трон наделать! Приказал разучиться! Матушка туда-сюда, одну мазь втирает, другую, одну микстуру пью, другую — никак! Ныряю — и все! Его величество, Барбитур Неприхотливый, кажется, разгневался — удалить за пределы королевства приказал! Схватили меня, пихнули в карету, везли-везли и высадили в этом лесу. Хоть заныряйся, сказали, и умчались. И вот я тут с детства по сей день, — без особой печали, но задумчиво закончил дедушка свой рассказ. — Забредают ко мне иногда странники то из ближайших королевств, то с вашей стороны.
Ребята были тронуты.
— А вы не пытались бежать? — спросил Вася.
— Трижды. И меня трижды ловили. Били и отвозили обратно. Я сам пробовал варить всякие зелья, чтобы снять с себя это окаянное земленырство, но тщетно. С годами вроде бы привык к одиночеству и чужбине и успокоился, но это только кажется. А вот заговорил с вами о родной сторонушке, и сердчишко затрепыхало, потянуло туда. Конечно, все мои сверстники сейчас или глубокие старики, морщинистые и безобразные, вроде меня, или вообще перемёрли, но сама Родина вечно молода и красива!.. Но вот, разбередил я себе душу, разнежился, того и гляди слеза пойдёт! Но нечего зазря раскисать! — Старик вздохнул, покачал головой, потом оживлённо хлопнул себя по коленям. — К чему я все это рассказал? К тому, что если бы смазать крылышко Ду-ю-ду какой-нибудь матушкиной мазью — вот бы польза была!
— Давайте! — воскликнула Люба.
— Но матушки уже нет. Не вынесла она моего изгнания, оскорбила короля, отказалась лечить и вскоре, я слышал, умерла. Еще бы, обоих сыновей лишилась.
— Как жаль! — вздохнула Люба.
— Да, матушки нет, но целы ее лекарства.
