- Удав и кролики, - прокомментировала Грандиоза картину, развернутую перед ее глазами.
Уриен чуть повернул голову на звук, зорко прищурившись в тень, как будто собирался стрелять.
- Не имею чести быть знакомым, - уронил он, очевидно, исключительно из вежливости, но Анелька предпочла этого не понять.
- Это Гранди...
- Аннелиза! - свирепо перебила девушка ухмыльнувшегося Кеннета, одновременно приседая в совершенно безупречном реверансе, - ван дер Хевен, урожденная леди. Я много слышала о вас, милорд. Эти двое, - царственный кивок, - придерживаются на ваш счет весьма высокого мнения. Так вы и есть самый умный подлец королевства?
Об этом не следовало забывать ни в коем случае. Однако сейчас недвусмысленное Грандиозино заявление показалось Аранте чуточку неуместным. Храня в памяти только впечатление, она и забыла, каков этот человек на самом деле. Сейчас в число составляющих его натуры она включила бы способность долго молча носить в себе злое слово.
- В этом вопросе я предлагаю вам всецело положиться на мнение миледи Аранты, - вымолвил Уриен.
- Миледи... - фыркнула Грандиоза так, чтобы наверняка быть услышанной всеми, но была разочарована. Ее уже выпустили из поля зрения, назначив ей цену, и, к ее огорчению, цена эта оказалась невысока.
Аранта как зачарованная сделала движение встать, бессознательно опираясь на руку Кеннета, подставленную так, чтобы ей удалось сделать это как можно изящнее. Уриен обернулся к Ренате.
- Прошу извинить меня, принцесса, за то, что ваш сон был прерван. Надеюсь, это ни в коем случае не повторится.
Рената кивнула ему с благосклонным видом. Нагнувшись, Уриен одной рукой снял наследника Баккара со спины Веспасиана и водворил его обратно в постель, сопроводив легким благожелательным шлепком, от которого Райе кувыркнулся головой вперед, в подушку, и залился счастливым смехом ребенка, свято убежденного во всеобщей любви. Как на него похоже: обозвать пса труднопроизносимым именем древнего императора, вошедшего в историю благодаря одиозной статье налогового кодекса. Повинуясь повелительному наклону головы хозяина Фирензе, вся компания беспрекословно покинула детскую. Уже на выходе Грандиоза всадила Аранте в бок острый локоть:
- Эй! Открой глаза! Его любят дети и собаки.
"И женщины! - захотелось напомнить Аранте. - О, ты едва ли способна себе представить, до какой степени его любят женщины".
Однако едва ли следовало вкладывать в цепкие лапки соперницы такое опасное оружие.
