— Непроходимый недоумок! Проклятый умбал! — прошипел Раммар. — Не надо перед ними склоняться. Ты же сам главарь, не забывай этого.
— Уже нет… — шепотом напомнил ему посол.
— Рот закрой! — заворчал на него Раммар.
— Я сознаю, что вы оба пришли сюда по доброй воле, — взял слово Корвин, голос которого в воспоминаниях Раммара был менее звучным и внушающим почтение. — За это я вам очень признателен.
— Так оно и есть, охотник за гол… э… э… король, — быстро поправился Раммар. — Только не забудь об этом, корр?
— Корр, — подтвердил Корвин и ухмыльнулся; и если бы не бархатный, украшенный золотыми бортами камзол и эльфийская корона на его голове, то Раммар готов был поклясться, что по-прежнему имеет дело с тем же продувным негодяем, который едва не оскальпировал и его с Бальбоком. Черты лица, отшлифованные непогодой, хитрая ухмылка, повязка на правом глазу — все это больше соответствовало охотнику за головами, а не властителю мировой империи.
Совершенно иначе дело обстояло с Аланной. В ее облике всегда было что-то возвышенное, задолго до того как Корвин сделал ее своей супругой. В свою бытность верховной священнослужительницей ледяного храма Шакары она хранила тайну эльфов. Похоже, благородная красота и достоинство были присущи ей с рождения, как и многим представителям ее расы. И именно это орки и не выносят в эльфах (хотя обе расы, как довелось узнать Раммару и Бальбоку, имели одни и те же корни и состояли в родстве, хуже того: орки были потомками этих высокомерных зазнаек!). Обманчиво-хрупкая фигурка Аланны и мягкие черты ее лица с высокими скулами и острыми ушами легко заставляли забыть, что эта эльфийская баба крайне упряма и вынослива. И к тому же хитра, словно змея, как выяснили Раммар и Бальбок.
— Не окажете ли нам честь присутствовать на сегодняшнем банкете? — поинтересовался Корвин.
— Корр, — брякнул Бальбок, прежде чем Раммар успел что-либо сказать, — если там будет что-то приличное, чтобы набить брюхо! А то у меня в животе ужасно урчит.
— Умбал! — обругал его Раммар, обнажая зубы. — Ты что, забыл, какие невероятно несъедобные штуки едят люди? — И, совершенно забыв о том, что сам он терпеть не может человечины, добавил: — Не думаю, чтобы гостеприимство Корвина зашло настолько далеко, чтобы он приказал набить брюхи парочки себе подобных чесноком и луком только для того, чтобы как следует нас накормить, — коротконогий громко расхохотался, от чего некоторые придворные испуганно вздрогнули и даже отступили на шаг.
